Он меня узнавал. Я это точно понял.

— Максим Сергеевич, — Ландер кивнул на клетку. — Прошу домой…

Я не шевелился.

— Молодой человек, отказ я буду расценивать как прямой сигнал к вашей ликвидации. Вы же видите, что мой подопытный только и мечтает свернуть вам шею. Взгляните, как он смотрит на вас. Что-то вы такое сделали ему когда-то, что запомнилось ему на всю жизнь. Я даже чувствую эти волны ненависти от него. Интересно, что же вы такого сотворили?

— Я думал, что убил его, — ответил я. — Но, похоже, прострелил только глаз.

При моих словах Дирижёр дёрнулся, челюсти стиснулись, желваки играли. И я понял — задел его. Это был мой единственный шанс: вывести из равновесия, заставить забыть о приказах.

Пробудить в нём спящие, будто мумии в тяжелом саркофаге, эмоции.

Он снова двинулся на меня, чуть пригнувшись, как зверь перед броском.

— Стоять! Стой! — закричал Ландер. Его голос сорвался на визг.

Бах!

Прогремел выстрел. Пуля ушла выше головы Дирижёра, ударилась в бетон, осколки оболочки чиркнули и разлетелись по помещению.

Дирижер остановился.

— Ты будешь выполнять мои приказы, — уже спокойнее проговорил Ландер, голосом холодным, гипнотическим, словно загонял тому команду прямо в мозг. — Ты подчиняешься мне. Только мне. Вернись назад.

Дирижёр замер, потом медленно развернулся и послушно пошёл к профессору.

— Вот так… — улыбнулся Ландер, опуская пистолет. — Хорошо. Так-то лучше. Хороший мальчик.

Дирижёр подошёл вплотную. Несколько секунд он молчал. Будто завис, поддавшись гипнозу. Прошла секунда, две — и он неожиданно ясно и чётко проговорил. Я даже вздрогнул — он говорит.

Голос звучал глухо, будто из глубин заброшенного колодца:

— Я не твой подопытный.

На лице Ландера в одно мгновение промелькнула вся гамма сильнейших эмоций — удивление, страх, недоумение. Он будто впервые услышал этот голос. Словно не верил, что его создание, немое и послушное, может заговорить. И уж тем более — ослушаться.

И тут Ландер понял весь ужас происходящего. Его глаза расширились, он торопливо попытался вскинуть пистолет и нацелить его на Дирижёра, но профессорская рука не прошла и половины траектории. Всё было кончено ещё до того, как он навел ствол.

Его собственное детище, его самый удачный эксперимент схватил учёного. Дирижёр рывком подтянул его к себе, обхватил голову с двух сторон и сжал. Раздался глухой «пух!» — и череп лопнул, будто перезрелая тыква. Вместо интеллигентного лица и надменной улыбки Ландера осталось месиво, которое заляпало белый халат и бетонные стены.

Тело, словно вовсе обезглавленное, рухнуло на пол, пистолет выскользнул из мягких пальцев и, звякнув, откатился к решётке, за которой сидела Кобра.

— Пистолет! — крикнул я, понимая, что сам не успею до него добраться. Между мной и оружием стоял Дирижёр — самый сильный убийца, которого я когда-либо видел.

Оксана метнулась к прутьям, просунула руку и схватила оружие, успев затянуть его в камеру.

— Стреляй! — крикнул я.

Кобра отступила от решётки, чтобы Дирижёр не достал её длинной рукой, и, почти не целясь, с нескольких шагов дала два выстрела подряд.

Бах! Бах!

Оба попадания пришлись в корпус. Дирижёр пошатнулся, сделал шаг вперёд, как будто собирался удержаться, но потом, будто нехотя, рухнул на бетон.

Пистолет в руках Оксаны замолк — затвор стал на задержку. Магазин пуст.

— Так тебе, тварь! — прохрипела она, переводя дыхание. А потом торжествующе перевела на меня глаза, и в голосе её впервые за всё это время вырвалась радость:

— Я убила его, Макс! Я убила!

Я улыбнулся, чувствуя, как сопротивляются этой простой эмоции сами мышцы.

В следующий миг я увидел, как у Оксаны округлились от ужаса глаза. Потому что Дирижёр шевельнулся. Он медленно поднимался. Как будто два попадания в корпус были для него не больше, чем оплеуха. Грудь у него ходила на вдох-выдох рывками, кровь темнела на рубашке, а во взгляде единственного глаза читалась ярость.

Эх… Надо было в голову стрелять, мелькнула запоздалая мысль.

Ждать нельзя — что если он совсем отойдет от выстрелов? Я рванул вперёд: короткий разбег, прыжок — и кулак голову. В удар я вложил всё, что накопил за этот день.

Дирижёр уже успел встать почти прямо, и его отшвырнуло к стене. Он ударился, скользнул по бетону, завалился на спину.

Есть!

Я метнулся вперёд, навалился сверху, поджал шею предплечьем, пытаясь провернуть голову.

Но в следующий миг он скинул меня, словно пушинку. Я пролетел пару метров, стукнулся спиной о пол, воздух болезненно вытеснило из лёгких.