Но если прошлый Грецкий от проблем бежал, то новый Грецкий собирался их встречать лицом к лицу… с кочергой в руках. Поэтому я, чуть согнув ноги в коленях, чтобы в случае чего резко отпрыгнуть, спокойно открыл дверь. Ведь сначала же наверняка будет разго… эээ…

За дверью стоял гном.

Нет, не в шаолиньской одежде. Он был одет вполне себе по-городскому — серые брюки, клетчатая рубашка, стёганая жилетка. За спиной какой-то наплечный мешок, рыжая борода вполне себе аккуратно подстрижена на уровне пупка, а на голове старомодная кепка. Ну, для меня старомодная, а тут-то это, наверное, самый пик моды.

На жилетке был прицеплен круглый серебряный значок, где сверкнул рисунок кирки в каких-то красивых виньетках.

— Вот ты где, Грецкий, — гном протиснулся мимо меня и, коротко глянув на присутствующих в комнате, ни с кем не поздоровался, а прошёл дальше и с кряхтением плюхнулся на диванчик.

Тот жалобно заскрипел, западая на сломанную ножку, но гном даже не повёл бровью. Под ним вспыхнул двойной жёлтый круг, один в другом, наполненный рунами, от него отлепилось небольшое пятнышко и, устремившись под противоположную ножку, приклеило её к полу. Гном облегчённо выдохнул, будто он целый день шёл к этому дивану.

Я глянул на эльфа Древнёва и сам чуть было не испугался за его здоровье. Просто «дворецкий» стал бледнее самой смерти — когда я его бил, он так не боялся, а тут вообще будто пришельца из ада увидел. Как бы сердце не прихватило.

— Да я на одну ночь всего, — гном крякнул, откидываясь на спинку, — Ну, чего стоим-то? Ужин-то будет, а, Грецкий?

Я растерянно глянул на хозяина дома, и тот, едва успев кивнуть, быстро ретировался из комнаты. Остались только мы — я, гном и мой Захар, который тоже стоял, заметно побледнев. Кстати, у орков бледнота выглядела довольно интересно — они становились нежного цвета детской неожиданности.

Судя по реакции Захара и хозяина дома, гость был необычным. Но что именно было необычно — сам гном как явление, или именно этот гном? Двойной круг под ним продолжал гореть, и я подумал о том, что у молодёжи в горах круги были одинарные. Неприятная мысль, что этот незваный гость сильнее шаолиньского ученика, заставила меня быть настороже.

— Кому обязан честью? — прикрыв дверь, всё же спросил я.

— Дык я ж известно кто-о-о, — тот, тряхнув рукой, протяжно зевнул, — Гном я, разве не видно? — и хохотнул.

— Ваше сиятельство, это член Уральской торговой гильдии гномов… — наконец, открыл рот мой Захар.

— Председатель качканарской общины, попрошу, — подняв палец для важности, буркнул гном и сбросил на пол мешок, — Копаня я, Тяженич. Проездом вот, дела у барона вашего, переночую — и на Качканар завтра, на гору…

Я только и поскрёб затылок, искренне недоумевая… Ну, а при чём здесь вообще я? Странно выглядит эта ночёвка, если до горы не так уж и далеко.

Дверь распахнулась, и вошёл Эдуард Вениаминович собственной персоной, неся в руках поднос с парящимися плошками и блюдами. Захар тут же подвинул к дивану стол, «дворецкий» водрузил поднос и склонился в низком поклоне:

— Чего ещё изволит дорогой гость? Я бы предложил свою лучшую комнату, и я…

— Сдрисни, ушастый, — сказал Копаня, схватив ломоть белого хлеба, тут же взял ложку и стал уплетать похлёбку, — Грецкий за всё платит.

На лице хозяина дома, конечно, повисла обида, выкрученные уши разгорелись краснотой, но он, сохраняя чопорное великодушие и кисло улыбаясь, задним ходом покинул комнату и прикрыл дверь. Не укрылось, с каким злорадством он глянул в мою сторону.

Во взгляде так и читалось: «Ну что, Грецкий, допрыгался?! Лучше волк, чем гному долг!» — вспомнилась мне пословица Захара.

— Захар, — задумчиво сказал я, в тишине наблюдая, как гость, причмокивая, расправляется с едой, — А ему я тоже, что ли, денег должен?

— Денег? — гном рассмеялся, аж выплюнув крошки, — Дык зачем гномам деньги, мы ж их накопаем, сколько хошь!

— Ну тогда, гость дорогой, не серчай, — я наклонился и потянулся к нему, хватая за шиворот.

Точнее, попытавшись…

Потому что дальше произошло не совсем понятно что. Вот вроде я был у диванчика, вот даже вроде я успел заметить кулак Копани… но мелькнул белёный потолок — ого, люстра-то какая, свечная! — и мой затылок встретил какое-то препятствие… А потом темнота.

Сначала я думал, что потерял сознание. Потом понял, что обычно, если в обмороке, боли-то не чувствуешь. А у меня лопатки так отбило, будто я сам добровольно в столб влетел.

Твою ж ма…

— Ах… Ох!.. — мой стон перебили чьи-то вздохи, — Сухих веток вам под Древо!

Оказалось, я уже лежу в тёмном коридоре на разбитой вконец двери. А из-под её обломков выкарабкивается Эдуард Вениаминович, который, видимо, под этой самой дверью подслушивал.

Я схватился за грудь, закашлявшись, и сам свалился с придавленного «дворецкого». Гадство! Мне хватило пары секунд на размышления, чтобы понять, что с таким противником, как этот сраный гном, никак не справиться. Да и вообще, до меня сразу как-то дошло, что этот гном очень даже неплохо выглядит посреди комнаты, и совсем никак мне не мешает…