— Ха, печёный! А говоришь, нет у тебя ничего… Тащи давай!

Орк, вздохнув и задумчиво почесав лоб, отправился в соседнюю комнату. А гном заулыбался так искренне и счастливо, как будто только за этим сюда и пришёл. Ну, а что ещё надо уставшему с дороги работяге?

— Ищет ещё, значит. А весь такой бледный, будто уже выдохся, — гном, зевая, разглядывал иолит, пока Захар копался за стенкой, — Вон, чего-то нашёл, значит, есть ещё ярь в яровницах… Да я не про орка твоего, про камень!

Потом он, улыбнувшись, зажал камушек в кулаке и, закрыв глаза, что-то пробормотал. Вспыхнул его собственный свет под диваном, засиял и кулак.

— На! — камушек был мне возвращён, — Может, ещё потарахтит немножко.

— Спасибо…

Я уставился на иолит. Эх, хоть бы уровень зарядки можно было как-нибудь увидеть.

Так, значит, мысленно представляю бутыль с настойкой. Хорошо так представляю… И блеск стекла, и аромат содержимого, и жжение в горле.

— Эз-ле!

Камень не отреагировал, и я, чуть надув губы, поднял взгляд на Копаню.

— Ну ты болезный, нет? Это ж тебе не яродей рождённый, ему время нужно. Да и на поиск-то яри много требуется.

— А что, у него есть и другие функции?

— Фуксы? — переспросил Копаня, — Не знаю никаких фукс.

Тут он довольно похлопал себя по бороде, глядя, как перед нами поставили изящные рюмки и туда полилась жидкость. Я даже не успел пригубить, как он мигом хлопнул налитое и с довольным рыком поставил рюмку обратно.

— Ух-х, красота! И почему мы так не умеем?! — он прикрыл глаза, потом снова глянул на меня, — А тебе мастер Зот, получается, лишь одну руну подсказал?

Я кивнул, а гном в это время снова протяжно зевнул.

— Вот же ста-а-арый жадный хрыч! Так-то это камень-помощник, он мно-о-о-ого чего может, — кое-как закрыв зевающий рот, проговорил он, а потом махнул Захару, чтоб не стоял истуканом, а добавил.

Мне нужен был ясный ум, я не знал границ выдержки у этого тела, и лишь пригубил для приличия. Но в этот момент чуть не навернулся с табурета, лишившегося сегодня четвёртой ножки.

— Да расплещешь же! Ой, верхоёвины, вы вообще ничего не можете, — Копаня привстал, требовательно протянув руку за иолитом, — Дай!

Потом подсунул его под мой табурет, как раз на место отсутствующей ножки.

— То-ро! — с чувством шепнул гном и, отпустив камень, с улыбкой откинулся на спинку дивана, — Ну вот, может же… Узнаю твёрдость мастера Зота, вообще не болтается.

Я, увидев его пустые пальцы, сначала не понял. Потом, осторожно заглянув под табурет и стараясь не заваливаться, увидел прилепившийся под сидушкой синий камень.

— А вот так? — рявкнул Копаня, и мне тут же прилетел удар по лопаткам.

Я зашипел и чуть не прикусил язык, до того мощный был этот дружеский шлепок. И уже мысленно падал со сломанным табуретом, когда понял, что нет, не падаю… Сижу, выгибаюсь от боли, но табурет при этом не подвёл и не рухнул.

Поддавшись удивлению, я сам надавил на сидушку, перекидывая вес на ту сторону, которую подстраховывал иолит. Так, стоп… А это как?!

Я тут же вскочил и поднял табурет. Он легко поднялся, а вот иолит остался висеть в воздухе в том же месте, на высоте поломанной ножки.

Не придумав ничего лучше, я поднял ногу, поставил её на камень. Потом, оттолкнувшись второй, чуть привстал на иолите… Держит!

Копаня скучающе смотрел на всё это, как на танцы первобытного аборигена с пневматическим домкратом.

— Разрядится, заряжать не буду, — буркнул гном.

Я тут же встрепенулся.

— Чёрт! А как его… ну, это?

— Ой и верхоё-о-овина! — он со вздохом протянул пальцы и, просто взяв камень из воздуха, отдал его мне, — Это ж камень-помощник… Инструмент, пустая твоя башка, умелые руки любит. И мозги! — он постучал пальцем по виску.

Я взял иолит, который снова стал обычным камнем с обычными свойствами, и, не сдержавшись, почесал затылок. Ага, теперь яснее стало… Ну, только немного.

— А чего он ещё умеет?

— Ну всё, устал… — Копаня, вдруг развернувшись носом к спинке, просто улёгся на диван и тут же захрапел.

— А что это значит — «то-ро»?

Ответа не последовало, лишь храп стал громче.

— Копаня Тяженич?

Храпу, оказывается, было ещё куда становиться громче. Опасаясь, что скоро с потолка посыпется штукатурка, я больше мучить его вопросами не стал.

— Вот гадство… — вырвалось у меня.

— Точнее и не скажешь, ваше сиятельство, — Захар, глядя на спящего на его диванчике гнома, зажмурился и залпом выпил свою рюмку.