— Господин, но как же костюм? Визитку-то совсем сожгли-и-и… — жалобно проблеял слуга, и я кинул взгляд на себя.

Оказалось, волк и вправду чуть не воспламенился, и теперь на моей груди зияло несколько прожжённых до когда-то белой рубашки дыр. Да и саму рубашку прихватило…

От вишнёвого пиджака-куртки, который слуга назвал «визиткой», и вправду практически ничего не осталось. Да ещё и на брюках одна штанина оказалась располосована до колена — зацепил-таки волк, сволочь!

Всё же немного обидно, что он так за визитку переживает. А ничего, что меня только что чуть не сожрали?!

— Господин, а ну как теперь…

— Помолчи, Захар, — я требовательно поднял руку, снова возвращая свой взгляд на притихшую, будто пришибленную орку.

Что-то меня ну очень зацепило в этой девушке, и, не зная, как ещё её поддержать, я выдавил:

— Ох-х… спасибо, что топор мне кинула. А то я уж и не знал… уф-ф… что делать.

Оставалось надеяться, что это враньё сработает и подарит зелёненькой красотке уверенность в себе. Пусть ложную, но сейчас и не разгар битвы, так что для душевной терапии сгодится, чтоб на тренировках держала оружие крепче.

«Не метнула топор в волка, а кинула мне. Не промахнулась, а наоборот постаралась не попасть в меня.» При этой мысли у меня заныл затылок, и шишка на нём запульсировала.

И это сработало… глаза, которые смотрели сквозь меня куда-то в пучину личного отчаяния, вдруг сфокусировались на мне, будто впервые увидели. Слёзы мгновенно высохли, и выражение лица преобразилось в… м-м-м… как бы сказать-то?.. Упрямо-надменное личико вредной девчонки, у которой вдруг проснулся ко мне интерес.

— А ты… вы… — она поморщилась, тронув ожог на плече.

— Можно на ты, сударыня, — мягко ответил я, надеясь, что обратился более-менее правильно, — Всё-таки, вместе по краю смерти прошли.

— Су… сударыня?

— Ну не сударь же, — я усмехнулся.

Девушка округлила глаза, будто увидела перед собой инопланетянина. Потом чуть отклонилась в сторону, чтобы глянуть за мою спину на труп волка под деревом. Опять поджала губы, покосившись на меня.

Не пойму, о чём она думает…

— И кто ты такой? — уже увереннее спросила она.

Я открыл было рот, но за меня ответил Захар, с дрожью в коленках глядя на меня:

— Это, госпожа, юный барин Грецкий Борис Павлович…

— А, Грецкий? Тот самый, что ли? Слышала, слышала.

Я лишь поморщился. Вот гадство! И что она обо мне слышала?

— Да, госпожа, потомственный дворянин, и он выказывает вам своё глубочайшее почтение и предлагает принять искреннюю благодарность за чудесное спасение наших жизней, — Захар поклонился.

Я тоже, наверное, что-то должен был ответить, но, закрыв рот, так и махнул в сторону Захара, кивнув — ну, вроде вот всё это я и хотел сказать. Хотя ещё большой вопрос, кто тут кого спас.

Наверное, надо было бы осадить слугу, чтоб не распахивал рта вперёд господ, но что-то подсказывало, что я сам в этом виноват. Не именно я, а тот я, которым был до этого… Чувствую, за языком наверняка не следил, наживая проблем тут и там, и слуге, даже под угрозой побоев, приходилось вечно сглаживать углы.

— Странно, — орка поднялась, глядя вокруг явно в поисках своего оружия, повернулась ко мне спиной, — Не думала, что ты вот так вот кинешься в драку… Я о тебе другое слышала.

Захар снова открыл рот, но я уже показал на него пальцем, двинув бровью. Мол, сам разберусь, лучше помалкивай.

И вправду хороша в этих обтягивающих брюках… Точёные ноги переходили в притягивающие взгляд округлости, так чертовка ещё и крутилась, выискивая свой грёбанный топорик. Как там говорят? Попа как орех… грецкий.

Хотя изгибы тела и расстёгнутая верхняя петлица, позволяли предположить, что безрукавка и кружевная рубаха скрывали не такую уж и большую грудь. Но ведь скрывали, проклятые шмотки! И чего я так завёлся?.. Видимо, адреналин в крови ещё бурлит.

— Людям я не нравлюсь, — ответил я, — Вот и брешут всякое. А топор твой там… — мой палец указал за спину, — Сейчас принесу… ох.

— Да у меня ещё один был, — орка топнула ногой и отбросила косички за спину, — Ну дерьмо! К эльфячьей бабушке! Куда я его запулила?!

Я попытался подняться, но так и остался на месте, вдруг поняв, что больше вообще никуда не двинусь. Всё, лимит бедного фисташкового тела на сегодня исчерпан — орешек спать хочет. А ещё в больницу, желательно, дорогую, платную… и чтоб бесплатно.

Хотелось просто лечь на холодную землю, покрытую такой мягкой жухлой хвоей, и заснуть… На-ахре-е-ен, как же я устал!