Хозяин всё не унимался, и воевода рявкнул со всей мочи.

— Барыжкин, твою эльфячью мать! — Платон Игнатьевич прошёлся до стойки и бахнул ладонью по ней так, что кружки подлетели, — Ты терпение моё испытываешь?

— Батюшка воевода, вы уж не обессудьте, но у меня дело страдает, и я…

— А лодка в камышах — тоже твоё дело?! — Платон Игнатьевич перегнулся и схватил эльфа за лацкан, — Не ты ли, Барыжкин, дал княжне лодку, чтоб переплыла на тот берег?!

Инициатива, судя по побелевшему лицу эльфа, окончательно перешла к Платону Игнатьевичу.

Пока воевода разбирался там с хозяином, мы ещё раз глянули на труп. Денис подошёл с задумчивым видом, повёл ладонью возле шеи.

— Подавился, — сказал орк-городовой.

— Не просто подавился, не, — ирокез качнул головой, — Лукьян, чуешь?

Громила тоже повёл рукой и кивнул.

— Что там? — спросил городовой.

— Кажется, монетка, зачарованная человеческой волшбой, — сказал Денис и показал на кружку, — Кидаешь такую в напиток жертве, и дело сделано.

Повинуясь любопытству, я тоже подошёл и положил руку на шею жертве. Ну ладно, повинуясь не любопытству, а надежде. Эх, ничего не чую…

Всмотревшись в зелёное основание шеи, я попробовал уловить хоть какое-нибудь голубое свечение. Но нет, либо руны слабые, либо через плоть не просвечивает.

— Монетка? — задумчиво сказал городовой.

— Не зря я вас взял, значит, — сказал подошедший воевода, — Этот мертвец — Дубилов, хозяин так сказал. Наёмный рабочий, ошивался тут вечно, вроде как в поисках работы… У него на подхвате ещё ребята были, и купец Грустный их нанимал часто разгружать товары или на шахте подработать.

— А говорили про двух орков, убитых в кабаке, — напомнил я.

Платон Игнатьевич покосился на меня, почесал лысину, потом вопросительно глянул на городового. Тот пожал плечами, и воевода попёр опять к стойке. Не прошло и секунды, как лацкан бедного пузана оказался в кулаке воеводы.

Сбивчиво хозяин поведал, что да, у него снимал ещё один орк сверху комнату. Пришёл вчера весь израненный, и Дубилов доплатил за него, чтобы местный знахарь его здесь выходил.

— А сегодня утром, мы как этого нашли за столом… — эльф замялся, — Наверх поднялся и… Ну, я думал, что он умер. Лежал на полу без движения, лужа крови.

— И?

— Ну и нету его там… — Барыжкин развёл руками.

Комната сверху и вправду оказалась пуста. Кровать в углу, следы крови на постели. Таз, постиранные тряпки, бутыльки на столе и под столом. Лужа крови на полу…

В луже был отпечаток сапога, и окровавленный след вёл к окну.

Если вспомнить историю Барыжкина, то получалось, что труп встал и просто свалил через окно. Воевода подошёл к столу, понюхал бутыльки — я даже от двери видел, что жидкость внутри слабо сияет зелёным. Какая-никакая, а волшба.

— Знахарская варь, — воевода поморщился, — Как звали этого?

Хозяин развёл руками.

— Не знаю, господин. Он был ранен в живот, вчера Дубилов его притащил. Знахарь тоже заходил.

— Не знаешь, да? — воевода выглянул в окно, — А что на твоей лодке он ушёл, тоже не знаешь?

Я только открывал для себя свои навыки Видящего, поэтому не сразу понял, что за голубой зайчик маячил у меня на краю зрения. Поняв, что в полумраке из-под кровати что-то бликует, я присел сначала возле лужи крови, разглядывая отпечаток сапога. А потом, наклонившись, глянул вбок, под кровать.

— Там что-то есть, — сказал я.

Городовой тут же выудил из-под деревянной тахты тонкий стилет. Мы все сразу переглянулись, а воевода сказал, задумчиво оглядывая помещение.

— Убил купца, убил Дубилова, пытался убить этого…

«И меня! Меня пытался!», — мысленно добавил я, но не стал озвучивать.

— Древнёва тоже он, — воевода цыкнул, — Так, давай к гостинице. И этого вяжите, — он зыркнул на Барыжкина и тот сразу упал на колени, зарыдав. Но мы на этот концерт уже не смотрели, проследовав за Платоном Игнатьевичем.

Второй поход к сгоревшей гостинице знатно меня разочаровал. Да, её уже изрядно всю залили — мы ещё на подходе уже шлёпали по чёрному ручейку, стекающему вниз по улице.

Вот только далеко рыться нам не пришлось — едва мы отвалили рухнувший косяк главного входа, как я наткнулся на недогоревший скальп блондина в углях. Чуть освободили от обломков, и нашли останки того самого орчека, который выглядел крайне неважно — можно подумать, из него вылезла какая-то увесистая инопланетная тварь, вот только путь на свободу она себе не прогрызла, а прожгла.