— Да какие вещи, ваше сиятельство?! — запричитал Захар, которого дружинники всё же отпустили, — Всё сгорело, всё! Куртка замшевая, рубашка заграничная, брюки вельветовые, визитка! Две штуки… Всё!

Как раз подошёл ещё один городовой, докладываться хмурому барону о той самой гостинице. Барон стоял поодаль, что-то обсуждая с Копаней Тяженичем, но нам был прекрасно слышен отчёт городового.

Пара жильцов спаслись, выпрыгнув из окон, но несколько гостей города, вместе с самим хозяином Древнёвым, погибли. Этот самый эльф Древнёв, кстати, оказался убит до пожара, и орудие убийства городовой как раз показывал. Тонкий стилет, с видимыми только мне на нём голубыми рунами.

Я помнил того зеленокожего блондина, который покушался на меня. Экий расточительный убийца… Тут одно из двух — либо у него этих заточек с собой ведро, либо он действовал впопыхах.

И всё же я испытал облегчение, увидев стилет. Потому что все подозрения барона на Дениса и Лукьяна сразу же снимались — теперь потасовка с дружинниками и заточение в порубе было для них железным алиби. И даже неприязнь барона тут была бессильна.

Вологжане, кстати, снова подтвердили, что стилет заряжен человеческой волшбой.

— Не обычный это пожар, ваше сиятельство, — с волнением прошептал мне Захар, встав рядом, — Чёрная волшба там была!

— Листик наш как? — спросил я, и слуга, к счастью, с улыбкой кивнул, мол. Всё в порядке.

Воевода хмурился, улавливая доклад городового, но свистящий шёпот Захара он тоже расслышал. Потому что повернулся и негромко спросил:

— А ты, отец, брешешь или вправду чего видел? С чего взял, что чёрная?

Захар сразу ссутулился от внимания воеводы.

— Дык приходилось наблюдать как-то, милость-батюшка, — пролепетал он.

Воевода прищурился, явно давая понять, что ему такие аргументы до одного места. И я положил руку на плечо слуге, кивнув:

— Захар Иваныч, расскажи-ка воеводе, что видел.

Рассказ Захара оказался небольшим.

Он как раз был у колёсника, где всячески пытался уговорить мастера подсобить с возвращением нашей кареты с горы Качканар. Тот обещал соорудить такую тележку, чтобы поставить на неё переднюю перебитую ось, и тогда…

На этом месте воевода недобро хмыкнул, и мой слуга смекнул, что Платона Игнатьевича совсем не интересуют инженерные подробности.

В общем, в разгар беседы в мастерскую колёсника забежал перепуганный сосед, и сбивчиво сообщил, что какие-то эльфы-греки превратились в монстров, убили всех на площади, схватили княжну и убежали с ней на гору Качканар, на её Полуденный Рог. Войско гномов прикрывает их побег, у реки уже полегла вся дружина, и вот-вот враги ворвутся в город.

От таких новостей Захар сразу же выскочил наружу и, в отличие от других, побежал в сторону главной площади. За мной, естественно, за его любимым и дражайшим хозяином.

Вот только дорога его пролегала мимо нашей гостиницы, а она как раз занялась огнём. Словно взорвалась — пламя полыхнуло сразу из всех окон, не оставив почти никому внутри шанса.

— Недобрый там огонь полыхнул, — вздохнул слуга, — Красный цвет был. Так горит орочья ярь, уж я-то знаю, ваше благородие, мил-батюшка воевода, как она вместе с телом выгорает, — и многозначительно замолчал.

— Мне из тебя каждое слово вытягивать, отец?!

Захар встрепенулся и продолжил.

Завидев огонь, охвативший гостиницу сразу во всех окнах, и услышав ржание лошадей с заднего двора, Захар первым делом побежал вытаскивать Листика. Потом, выгнав перепуганных лощадей, он принялся помогать другим тушить пламя.

Сначала он, конечно, сунулся было в гостиницу: «Куртки-то замшевые, да рубашку заграничную, ваше сиятельство!» Но сам чуть не погорел, и его оттащили. Потом он принялся помогать другим заливать соседние дома, поливая из вёдер, чтобы они не погорели, ну и тушить пожар.

Гостиница, к сожалению, выгорела вся, крыша обвалилась, и жар там стоял такой, что никуда пока и не пролезешь. Поэтому Захар, наконец, вспомнил обо мне, любимом и дражайшем хозяине, да понёсся сюда, на рынок.

— Да что ты мне о пожаре-то? — спросил воевода, — Когда ярь-то полыхнула?

— Эээ, — Захар почесал затылок, — Ну, мне так показалось… Это ведь только когда пожар начался, а потом-то обычный огонь был. Дерево да краска.

— Вспоминай, отец! Всё говори, а коль не уверен, и врать не бойся.

— Ну, ежели так, мил-батюшка… Я в жизни-то и видел только раз, как живой орк… — тут он поперхнулся, — Видел, как красная ярь горит, но я ж сам ещё мал был.

До меня только-только дошло, что это означает. Что в гостинице самовоспламенился какой-то орк, причём сгорел именно его источник, с «красной ярью». Ну, наверное, потому у орков и красные руны, что их ярь красного цвета?