Я прищуриваюсь:

— Что ты делаешь? — шиплю я.

Он вскидывает руки в воздух — в отчаянии или в знак капитуляции, я не уверена.

— О чём ты вообще говоришь? — бросает он в ответ.

— Я же говорила тебе, что собираюсь вернуться в Мидори и выйти за Басти…

— Ты правда думаешь, что Бастиан заботится о тебе? — перебивает меня Атлас, и в его голосе слышна ярость. — Он послал Пожирателей Душ охотиться за тоб…

— Ты его не знаешь! — кричу я, но Атлас не собирается останавливаться.

— Я знаю настоящего Бастиана. А ты?

Эти слова заставляют меня замолчать. Глаза наполняются слезами, а в горле вспыхивает ярость. Его лицо смягчается, когда он видит, что я на грани.

— Почему ты отказываешься признать, что в нём есть чудовище?

— Потому что, если я это признаю, — шепчу я, и голос мой срывается, — значит, вся моя жизнь — ложь. А я не думаю, что смогу справиться с таким количеством разбитых иллюзий сразу.

Мой подбородок дрожит, и я ненавижу себя за то, что выгляжу слабой перед ним, и ещё больше за то, что внутри так сильно хочется, чтобы он обнял меня и сказал, что всё будет хорошо.

— Прости, — мягко говорит он, но не делает ни малейшего движения, чтобы прикоснуться ко мне. — Я не понимаю, каково тебе, знаю…

— Ты прав, — холодно перебиваю я, и он замолкает. — Ты хочешь, чтобы я поверила, что Бастиан — буквально чудовище, но ты ведь наш враг. Скажи честно, разве ты сам не поступил бы так же, окажись на его месте?

— Я знаю точно, что не стал бы посылать Пожирателей Душ за своей невестой!

— Наверняка есть какое-то объяснени…

— И я, демон побери, знаю, что никогда бы не стал пытать или убивать ради удовольствия. Ни незнакомца, ни врага, — он резко сокращает расстояние между нами, упирается ладонями в стену по обе стороны от меня, заставляя поднять подбородок и встретиться с его сверкающим, злым взглядом. — Всё, что я делаю, я делаю ради защиты своего народа.

— А кто сказал, что у Бастиана не такие же намерения? — отвечаю, не отводя взгляд. — Разве это не ты ворвался в мой дом, чтобы убить моего жениха накануне свадьбы? Ты хочешь казаться таким благородным, Атлас, но ты и Бастиан не так уж и различаетесь.

По выражению его лица кажется, что я только что ударила его.

— Скажи мне, принцесса, — голос Атласа хриплый, почти сломленный, — какие шрамы украшают тело твоего драгоценного жениха? Скольких из его друзей замучили до смерти просто за то, что они существуют?

Всё мое тело пылает от стыда. Вчера ночью, в горячих источниках, он рассказал мне о своём прошлом, рассказал, как получил те шрамы на груди, и, как бы мне ни хотелось это отрицать, в глубине души я знаю — Бастиан приложил к этому руку. В глазах Атласа боль, и на короткий миг мне кажется, будто я его предала.

Я не нахожу слов для ответа, и тогда он отталкивается от стены, от меня, и медленно отступает к двери моей спальни, всё это время не сводя с меня взгляда.

— Атлас… — шепчу я, но он перебивает, не дав договорить извинение:

— Если ты его так любишь, тогда позволь Веспер забрать тебя обратно в Мидори. Тогда ты и узнаешь, с каким человеком на самом деле связана. Я лишь надеюсь, ты увидишь правду до того, как станет слишком поздно. Потому что потом я уже не смогу тебя спасти.

Он резко разворачивается и выходит из моей комнаты, едва не сбивая Эрис с ног в коридоре.

— Атлас, всё в порядке? — спрашивает она, но он не отвечает, просто открывает дверь в свою комнату и с силой захлопывает её.

Эрис переводит на меня растерянный взгляд, и я не в силах сдержать слёзы, которые катятся по моим щекам. В следующее мгновение, захлопнув дверь, она стремительно идёт ко мне и крепко обнимает.

— Что случилось?

Если раньше Атлас меня не ненавидел, то теперь я уверена — он презирает меня.

— Шэй? — мягко зовёт Эрис, нежно перебирая пальцами мои волосы. — Поговори со мной. Что произошло между вами с Атласом?

Я прекрасно понимаю, что вся взмокла от жары и, вероятно, ужасно пахну, но не в силах вырваться из её объятий. Я позволяю слезам катиться по щекам. Слезам за всю прошедшую неделю — плотина прорвалась.

Несколько раз я открываю рот, чтобы рассказать Эрис о поцелуе с Атласом, о ссоре, о том, как я заявила, будто он ничем не лучше Бастиана, но слова застревают в горле, и вместо них с губ срываются только тихие всхлипы. Моё сердце сжимается от боли, в животе всё крутит, а в висках пульсирует жестокая головная боль.

— Я думаю, он меня ненавидит, — наконец выдавливаю из себя.

— Он не ненавидит…

— Ненавидит, — перебиваю её, срываясь на прерывистое дыхание. — Ненавидит. Я знаю, что ненавидит.