7 лет

Руиз солгала.

И вот я здесь, все еще в дерьмовой системе приемных семей Нью-Йорка, каждый день борюсь за выживание.

Я оглядела знакомую бежевую комнату. Мой взгляд упал на мои руки в синяках. Я опустила рукава.

— Ты не можешь продолжать в том же духе, Мария. — вошла Руиз и, вздохнув, села напротив меня на потертый диван и принялась листать свои папки.

Наверное, это будет мой тридцатый раз, когда я покину приемную семью.

Я всегда была бегуном.

— Что на этот раз было не так?

Они пытались прикоснуться ко мне. Причинили мне боль. Ударили меня.

Я скорее умру, чем позволю им.

— Мне не понравилась моя комната. — Ложь прозвучала естественно, но синяки на моем теле горели под мешковатой одеждой.

Никто никогда ничего не видел. Я бы этого не допустила.

Никогда и никому не позволяй видеть, как тебе больно.

Я мысленно усмехнулась. В одном она была права.

— Ты же знаешь, что можешь поговорить со мной, правда? — Руиз смотрела на меня грустными глазами. Несмотря ни на что, я знала, что она хотела для меня только лучшего. Она просто не могла позаботиться обо мне сама, поскольку едва могла позволить себе жить самостоятельно.

Я приподняла уголок губ, пытаясь улыбнуться. — Я знаю.

Она вздохнула, закрыла папку и встала. — Я пойду поищу тебе новое жилье. Подожди здесь. — Она повернулась, чтобы уйти, но остановилась в дверях, чтобы оглянуться на меня. — И не убегай больше. — Она ткнула в меня пальцем. — На этот раз я серьезно, Перес.

Я только ухмыльнулась в ответ.

Она раздраженно вздохнула и закрыла дверь, снова оставив меня одну.

Моя улыбка погасла. Я знала, что к концу недели снова буду здесь. Была пятница.

— Привет. Я Наталья. Как тебя зовут?

Оглянувшись через плечо, я встретилась с парой небесно-мягких карих глаз. Они принадлежали девушке примерно моего возраста. Рыжевато-светлые волосы струились по ее плечам поверх розовой ткани зимнего пальто.

Сейчас декабрь и мой первый день в приюте Бронкса. На этот раз Руиз действительно превзошла саму себя. Я не смогу убежать отсюда; по крайней мере, не тогда, когда над нами кружат пятидесятилетние ястребы. Позже я выросла и мне стал нравиться сиротский приют, но только из-за занятий боксом, которые проводились каждый вечер.

— Мария, — ответила я, прежде чем отвернуться.

Я сидела на скамейке, прижав колени к груди, костяшки пальцев побелели. Ледяной ветер обжигал мои раскрасневшиеся щеки, и я провела языком по обветренным губам. Шел снег. Теперь у меня нет возможности сбежать.

По крайней мере, у меня есть крыша над головой.

— Приятно познакомиться, Мария. — Девушка села рядом со мной – так близко, что от прикосновения мне стало теплее. — Сколько тебе лет?

— Семь.

— Мне девять. — Она вздохнула и, слегка нахмурившись, огляделась. — Как долго тебя не было дома?

— С тех пор, как я себя помню. Ты? — Я выпрямилась и повернулась к ней.

— Я тоже. Но я не останусь надолго. — Она быстро взглянула на меня, как будто хотела заверить меня, а не себя. — Моя мама вернется за мной.

Даже тогда я знала, что это неправда. И я была права, потому что она не вернулась.

— Это мило. — Я все равно улыбнулась. По какой-то причине мысль о том, чтобы сделать что-нибудь, чтобы приглушить ее улыбку, пронзила мне грудь.

— Откуда ты? — Она улыбнулась шире, полностью повернувшись ко мне и скрестив ноги на холодной деревянной скамейке.

— Я выросла здесь, в Бронксе...

— Я тоже, — перебила она меня.

Я рассмеялась, прежде чем продолжить: — Но я родилась в Пуэрто-Рико. А как насчет тебя?

— Мама говорит, что мы итальянцы. Ты хочешь быть друзьями? — Она положила свои холодные руки на мои грязные. Я посмотрела вниз: ее розовое пальто так отличалось от моего черного, но цвета как нельзя лучше подходили друг другу.

У меня не было друзей. Я меняла жилье и школу каждые несколько недель, так что ничего не задерживалось.

Я посмотрела на нее с широкой улыбкой. — Да.

— Хочешь поиграть в принцесс?

— Да! — Я взвизгнула, когда мы обе вскочили и побежали к качелям.

После этого мы стали неразлучны. Наталья была единственной, кто когда-либо видел настоящую меня, и я была единственной, кто умер бы, защищая ее.

14 лет

Мое волнение было таким же явным, как несовершенство кожи Натальи. Было начало сентября, и мой первый день в аду старшей школы, и хотя мне было абсолютно наплевать на то, что я посещаю, я рада проводить больше времени с Натальей, которая только что перешла в выпускной класс.