— Какой же ты умный, Сашка! Я бы об этом даже не подумал, — восхищенно произнёс Ваня и мельком взглянул на Настю.

— Я просто поставил себя на место микроба, — усмехнулся я.

Остальные весело рассмеялись.

— А я позавчера участвовал в очередных соревнованиях по бегу и занял второе место, — похвастался Ваня.

— Могу сделать средство, которое поможет тебе занять первое место, — предложил я. — Зелье «Скорости». Будешь бежать так, что только пятки будут сверкать.

— Заманчиво, но нет. Я за честную борьбу, — улыбнулся он и снова посмотрел на Настю, которая, потупив взгляд, смотрела в свою тарелку с кашей.

Между ними явно что-то случилось.

— Вчера казнили Распутина, — подал голос дед, просматривая утреннюю газету.

— Как всё прошло? — уточнила Лида.

— Без происшествий. Написано, что вдова упала в обморок, когда ему отрубили голову… И зачем она туда попёрлась? Надеялась, что ему снова удастся избежать заслуженного наказания?

Никто ничего не ответил. К Распутину жалости не было, но смерть всегда и почти на всех действует угнетающе.

Дед прочёл нам статью, в которой говорилось, что на этот раз среди зрителей присутствовали только журналисты и вдова. И что Распутин сначала устроил истерику и попытался разжалобить судью, затем начал угрожать и сыпать проклятьями, но потом смирился и, тихо помолясь, склонил голову перед мечом палача.

Остаток завтрака прошёл в тишине. Каждый обдумывал услышанное. Мне не было его жалко. Я даже был рад, что он понёс заслуженное наказание, но теперь мне казалось, что можно было бы сохранить ему жизнь, чтобы он видел, как род Филатовых вновь восстаёт из пепла, как бессмертная птица-феникс.

— У меня сегодня поезд только вечером. Чем займёмся? — спросил Ваня, когда мы поднялись в мою комнату.

— Я хотел провести весь день в лаборатории, но тебе там будет скучно, поэтому сам предлагай.

— Так и знал, что даже в столице ты будешь в выходной день сидеть дома, поэтому я подготовился, — лукаво улыбнулся он, вытащил из кармана буклет и протянул мне.

— «Охота на диковинку», — прочёл я название. На первом листе изображен густой дремучий лес, из которого виднеются блестящие глаза ночных зверей.

На следующей странице подробно написано, как проходит охота, и какого маназверя можно заказать.

— Это специально огороженная территория, в которую выпускают небольшого хищника, и две команды на него охотятся.

— Сомневаюсь, что это можно назвать охотой. Скорее бойня.

— Почему это? — возмутился он.

— Сам посуди: зверя запускают в совершенно незнакомую ему огороженную местность. Сбежать он не сможет, а выступить против двух команд охотников то же самое что совершить самоубийство. Он обречён. Его в любом случае ждёт печальный конец, — я вернул Ване буклет. — Но я ни в коем случае не осуждаю тех, кто ходит на такую охоту. Просто они понятия не имеют, что значит настоящая охота, и довольствуются жалким подобием.

Ваня недовольно скривил губы и плюхнулся в кресло.

— Чем же мы тогда займёмся?

— Погуляем. Здесь полно парков, — пожал я плечами.

Если честно, я до сих пор не знал, как развлекается местная молодежь. В моем прошлом мире я бы прокатил Ваню на грифоне, заказал ему чарку мутящей разум «Зеленой леди» в трактире Урюка, сводил подраться с гномами, подразнил сирен и ещё много чего интересного. Здесь же, кроме баров, скучных званых обедов и ужинов в ресторане больше ничего не было, или я просто об этом не знаю.

— А пошли на Оракульские игры! — он так подпрыгнул, будто это какая-то потрясающая идея.

— Что ещё за игры?

— Их проводят в закрытых клубах, но для меня все двери открыты, — на мой вопросительный взгляд он ответил. — Княжеский титул.

— Можно поподробнее?

— Тебе лучше самому посмотреть. Поехали, — он поднялся с кресла и двинулся к выходу.

Когда он резко распахнул дверь, мы увидели на пороге Настю. Она подняла кулачок, чтобы постучать. Не похоже на неё. Обычно она даже Лены не стеснялась и влетала в мою комнату как в свою.

— Настя? — выдохнул Ваня и покраснел.

Между ними явно что-то произошло.

— Я просто хотела спросить, что вы будете сегодня делать? Может, я пойду с вами? — несмело спросила она.

Ваня повернулся и вопросительно посмотрел на меня.

— Туда, куда мы идём, детей впускают? — уточнил я.

— Вообще-то… — начал было Ваня, но замолчал, увидев возмущенное лицо Насти.

— Я не ребёнок! — взвилась она, но поняв, что не следует при Ване показывать свой нрав, уже более спокойно добавила. — Мне семнадцать. Это почти совершеннолетие.