— Что?! Вы изволите шутки шутить, Марроу?!

— Никак нет, сэр!

— Запросите уточнение, — пробурчал Клэйборн. — Верно ли, что сэр Маккартур находится на борту русского корабля?

— Получен ответ, сэр, — спустя несколько минут сообщил старпом.

— Ну?!

— «КАПИТАН „ПЕРСЕВЕРАНС“ НЕ ВАЛЯЙ ДУРАКА! МЫ С КАПИТАНОМ „СВЯТОЙ МАРИИ“ ЖДЕМ ТЕБЯ НА БОРТУ. ПОДПИСЬ: ДУГЛАС ЭДМУНД ХЬЮ МАККАРТУР, ПЭР АНГЛИИ».

Несмотря на апрель, ушедшая зима еще крепко держала часть Финского залива в ледяных объятиях, но у кромки тяжелого серого льда, недалеко от Кронштадта, кипела деятельность, казавшаяся странной для этого сурового пейзажа. Это был секретный полигон Императорского Института Прикладных Научных Технологий — мозгового центра моих реформ и мой главный стратегический козырь.

Я стоял в продуваемом всеми ветрами смотровом павильоне на возвышении. Рядом со мною — Озеров, директор и главный инженер ИИПНТ, с горящими энтузиазмом глазами, и Константинов, изобретатель, чье лицо было сосредоточено и непроницаемо. Внизу, на специально расчищенной ото льда акватории и на прилегающем берегу, готовились к демонстрации машины, которые должны были перевернуть представление о возможностях российской науки и техники.

— Все готово, ваше сиятельство, — доложил Озеров, едва сдерживая волнение. — «Посейдон» и «Нептун» выведены на позиции. Самоходы заправлены, телеграфная станция проверена. Ракета… — он кивнул в сторону Константинова, — … заряжена и наведена. Мишень на дистанции.

Я кивнул и взглядом скользнул по фигурам, что находились в нескольких шагах от меня — группе высокопоставленных британских гостей, возглавляемых самим первым лордом Адмиралтейства, сэром Морисом Паллизером. Британцев привезли сюда по моему приказу, под строжайшим секретом, после унизительных для них, закулисных переговоров о возможности стабилизации отношений, после ряда поражений, которые были понесены политиканами с Туманного Альбиона.

Паллизер, внушительный мужчина с багровым лицом и надменным взглядом, несмотря на сокрушительный удар по престижу Британии, держался с подчеркнутой холодностью. Его сопровождали адмиралы и эксперты — их глаза жадно, но скептически выхватывали детали.

Они все еще верили в несокрушимую мощь королевского флота, в то, что русский успех — временная финансовая аномалия, исправимая парой хорошо снаряженных эскадр. Я с удовольствием взирал на этот высокомерный скепсис. Сегодня я собирался его похоронить.

— Пора, Николай Илларионович, — тихо сказал я Озерову. — Начнем с малого. Пусть узрят… тишину.

Озеров улыбнулся и отдал приказ. В специально прорубленном во льду канале замерли два небольших, но добротно сделанных катера — «Посейдон» и «Нептун». Обычные паровые суда такого размера дымили бы, как фабричные трубы, а их паровые машины ревели бы, оглашая залив лязгом и грохотом. Эти же покачивались на мелкой воде, словно прогулочные лодчонки.

— Вы решили удивить лордов Адмиралтейства двумя катерками? — пробурчал один из британских адмиралов, адмирал Сомерсет, пряча озябшие пальцы в бобровую муфту. — Они пойдут на веслах или — под парусом? Спрашиваю, потому что паровой машины ни на одной из них явно нет.

Я махнул платочком, на котором Лиза заботливо вышила мои инициалы: «АПШ». В этот момент «Посейдон» плавно, без единого клуба дыма, без привычного кашля паровой машины, тронулся с места. А за ним — и «Нептун». Они набрали скорость поразительно быстро и бесшумно, оставляя лишь белый кильватерный след. Маневрировали оба с невероятной точностью и резвостью, разворачиваясь почти на месте, чего паровая катера никогда бы не смогли.

— Электромоторы, джентльмены, — спокойно произнес я, не считая нужным делать из этого тайны. — Никакого пара, никакого угля. Никакого шума. Чистота. И эффективность выше паровой машины в разы на малых и средних ходах. Представьте это на миноносце. Или на подводном аппарате.

Британцы переглянулись. Скепсис на их лицах сменился настороженным интересом. Бесшумный катер! Миноносец на электромоторе? Подводный аппарат?! Это меняло правила ближнего морского боя и разведки. Как минимум. Паллизер хмуро промолчал.

И это было только начало. Следующим номером программы стали испытания на берегу. Там высились две неуклюжие на вид, но прочные стальные повозки. Лошади в них запряжены не были, а на колеса были натянуты составные металлические полосы — гусеницы. По моему знаку, с характерным, непривычным треском, выбросив клубы сизого дыма их двигатели взревели. Это был резкий, сухой звук, не похожий на пыхтение паровиков.

— Двигатели внутреннего сгорания, — пояснил Озеров, не дожидаясь вопроса. — Работают на очищенной нефти. Независимость от угольных шахт. Высокая удельная мощность. Скорость и проходимость.

Повозки тронулись с места. Они легко преодолели глубокий нерастаявший снег, взобрались на ледяной вал, который специально соорудили, и помчались по укатанной дороге с такой скоростью, что у англичан невольно вырвалось удивленное восклицание. Одна из повозок даже буксировала шабаринку.

Адмирал Сомерсет забыл о муфте и что-то быстро записывал в блокнот. Судя по его ошарашенному взгляду, мысль о таких машинах, перевозящих десант или орудия по бездорожью, без привязки к рельсам или паровозным депо и железным дорогам, была пугающей. Пусть записывает. Россию его блокнотик все равно не покинет. Лорды не увезут домой ничего, кроме вытаращенных глаз и рассказов, преувеличивающих наши достижения втрое. Катера превратятся — в фрегаты, скромные механические повозки — в исполинские машины. И… так далее.