Клэйборн и сопровождавший его Марроу, понурившись, покинули кают-компанию, сопровождаемые усмехающимся охотником. Следом поднялся и Маккартур, холодно поклонился русским офицерам, он вышел. Ему сопровождения не требовалась. Он мог свободно передвигаться в пределах своей тюрьмы, стенами которой служили бескрайние ледяные пространства Арктики.

— Теперь ваш выход, господин Орлов! — обратился Иволгин к гидрографу. — Ваш английский превосходен. Сыграйте роль капитана Маккартура, нанесите на «Персеверанс» ответный визит вежливости, ну и осмотритесь там…

— Вас понял, господин капитан, — сказал тот. — Взять и отпустить «Персеверанс» мы не можем, вступать в драку с его командой — хлопотно, но и оставлять их просто так за кормой — тоже рискованно.

— Верно. Поэтому смотрите внимательно, Викентий Ильич! Думаю, никто лучше вас не сможет оценить, чем на самом деле занимается в Арктике этот «гидрограф»?

Через полчаса Орлов, переодетый в форму британского морского офицера — благо они с Маккартуром были одного роста и телосложения, спустился в шлюпку, на которой к борту «Святой Марии» были доставлены Клэйборн и Марроу. Отдал приказ английским матросам и те повезли его к «Персеверанс».

Еще через пятнадцать минут гидрограф и личный агент Шабарина поднялся на британский пароход. И нос к носу столкнулся… с Дениской Шаховым, которого знал с детства. «Тень» тоже узнал этого «английского капитана», но ни один из них и бровью не повел, ведь выучка у них была одна — шабаринская.

Наконец-то я получил его. Такое скромное и простое. И такое долгожданное. Листки на столе были не просто очередной депешей, а важнейшим донесением, доставленным в толстом конверте, впитавшем запахи морской соли, смолы и человеческого пота. Ясно, что его везли тайно, часто — пряча на себе, за пазухой. Место отправки — Русская Америка, город Ново-Архангельск. Дата — 15 ноября 1856 года.Сначала письмо переправили на Камчатку, а оттуда — на перекладных, по замерзшим сибирским рекам, по тракту, по которому шли каторжане да ехали в санях фельдъегеря. Месяцами письмо добиралось до Канска, оттуда — в Шилку и Нерчинск. Нарым. Новониколаевск. Санями, телегами, верхом даже — пешком. Путь был извилистым. А я вскрыл его ножом для бумаг, как уведомление из очередного департамента, обнаружив внутри несколько листов, исписанных знакомым угловатым, словно нарубленным топором, почерком Григория Иволгина. Донесение было составлено полгода назад. Некоторые строчки расплылись.

'Ваше сиятельство, граф Алексей Петрович!

Докладываю обстановку. В Рейкьявике взял на борт гидрографа Орлова В. И., с его помощью нам удалось заманить британский броненосец «Ворон» в узкую часть пролива Святого Антония, в результате британцы напоролись на подводную часть айсберга и сломали винты своего корабля. Принял решение взять экипаж «Ворона» на борт, как потерпевших кораблекрушение. В устье реки Маккензи обнаружил британский пароход «Персеверанс». Там нами был встречен Ваш агент «Тень». Он велел доложить Вам, что его миссия выполняется успешно и попросил оставить его на борту «Персеверанса». На него же сошли британцы с «Ворона». Все, кроме — капитана Маккартура. Продолжил путь. В настоящее время нахожусь на прииске на реке Клондайк. Подтверждено богатейшее содержание золота в здешних почвах. Пробы песка — исключительные, самородки встречаются. Однако…'

Дальше хорошие новости полугодовой давности закончились, начались менее хорошие.

«…Главный враг — мерзлота. Глубина залегания пласта — от пяти до семи аршин крепчайшего льда и промерзшего грунта. Добыча ведется каторжным трудом: колем лед кирками, оттаиваем куски у костров, промываем в ледяной воде ручья. Воды для промывки катастрофически не хватает — ручей слабый, замерзает. Производительность ничтожна: за день усилиями двадцати человек — менее полфунта песка, самородок с ноготь. Люди выматываются быстрее, чем успевают намыть песок. Множество случаев обморожения, нехватка свежих продуктов, доктор опасается начала цинги… Воду подаем помпами, но все это кустарщина. Требуются специальное паровое оборудование, опытные старатели, постоянная база и надежная связь с Большой землей. Без всего этого „Эльдорадо“ останется ледяной ловушкой, а не источником богатства. Жду Ваших указаний. С глубоким уважением, Капитан Гр. Иволгин, писано в сентябре, 1-го дня…»

Я откинулся в кресле. Голландская печка в углу гудела, но холод, ледяного Эльдорадо словно проник в кабинет. Горькая ирония судьбы. Мы создали фантом «Золота Маккензи», чтобы отвлечь врага, а теперь подлинное сокровище — богатейший золотоносный слой — оказалось запертым в ледяном сейфе, ключ от которого — тонны железа, угля, мазута и человеческого пота.

Техника… Все упиралось в нее. В те самые машины, которые мы продемонстрировали англичанам, чтобы сбить с них спесь, показав реальность будущего могущества России. Сейчас же требовались не прототипы, а серийные машины — сотни пудов металла и топлива, доставленные на край света. Как их построить и доставить? Казна и без того трещала по швам от расходов по восстановлению хозяйства империи и наших субсидий в молодые балканские государства.

Можно было не сомневаться, что такой человек, как капитан Иволгин, не отступит от выполнения задания, пока не получит соответствующий приказ. Я должен был решить — дать ему такой приказ, который на «Святой Марии» в лучшем случае получат еще через полгода или отправить к нему превосходно организованную экспедицию, оборудованную так, как не может быть оборудовано ни одно другое предприятие в этом веке. Нигде, кроме России. И я выбрал второе.

— Миша, — сказал я секретарю. — Вызови-ка ко мне следующих господ — Путилова, Солдатенкова, Кокорева и Озерова. Дело срочное, секретное. Речь идет о безопасности и процветании государства.

Названные господа, которые за время сотрудничества с Особым комитетом уже привыкли к срочным совещаниям, собрались у меня в течение часа. Промышленники смотрели на меня настороженно, подозревая, что я потребую от них новых расходов, представитель науки с ожиданием и надеждой. Озеров знал, что от меня в любой момент можно ожидать новых неожиданных идей. И ни купцов, ни ученого я не разочаровал.

— Господин Путилов, — начал я без предварительных объяснений. — Как идут работы по вашему «Ермаку»?