— Доброго утречка, Егор Андреич, — встал и поклонился он, когда я спустился, — не помешал ли?

— Нисколько, — ответил я, жестом приглашая его войти. — Мы уже давно на ногах. Что-то случилось?

— Да нет, всё идёт как уговаривались, — сказал Игорь Савельевич. — Хотел сообщить, что скоро выезжаем в Уваровку за досками. Обоз готов, люди тоже. Вот-вот тронемся.

Я задумчиво потёр подбородок. Эта новость пришлась как нельзя кстати — можно было решить сразу несколько дел, не откладывая их в долгий ящик.

— А нельзя ли задержаться на полчаса? — спросил я, быстро соображая, как лучше организовать всё задуманное. — Мне нужно кое-что отправить в Уваровку.

— Отчего ж нельзя? — пожал плечами купец. — Можно и подождать малость. Дело-то не срочное.

— Вот и славно, — кивнул я и, подойдя к двери, крикнул в коридор: — Эй, кто там есть? Сбегайте-ка за Фомой, скажите, чтоб сию минуту ко мне шёл!

Снизу донёсся голос служки:

— Сей момент, барин!

Пока мы ждали Фому, я предложил Игорю Савельевичу присесть, но тот отказался, сказав, что не привык рассиживаться по утрам — ноги, мол, затекают потом. Мы перекинулись несколькими фразами о погоде, о дороге до Уваровки, о видах на урожай.

Наконец, по ступенькам послышались шаги, и появился запыхавшийся Фома — видно, бежал со всех ног.

— Звали, Егор Андреич? — он поклонился сначала мне, потом Игорю Савельевичу.

— Звал, — кивнул я. — Дело есть срочное. Слушай внимательно: обоз идёт за досками в Уваровку, — я кивнул на купца. — Собирайся, бери с собой Пахома и Никифора. И езжайте вместе с обозом прямо сейчас.

Фома слушал меня, округлив глаза, но не перебивал.

— Но прежде, чем отправиться, — продолжал я, — быстро закупи зерна, муки, мёда. Бочонков десять пива, да пару мешков картошки, и езжайте в Уваровку. Там проследи за погрузкой досок — чтоб всё честь по чести, без обмана.

— Будет сделано, барин, — закивал Фома. — А что-нибудь ещё?

— Да, — я понизил голос, словно делился секретом, хоть и знал, что Игорь Савельевич всё равно услышит. — У Семёна заберёшь четыре стекла. Остальные скажи, пускай Пётр делает оконные рамы так, как я ему говорил. Привезёшь стекло сюда. Очень аккуратно, чтоб не треснуло по дороге.

Фома слушал, часто кивая, словно боялся пропустить хоть слово. Я же продолжал сыпать указаниями:

— Отдашь Петьке с Семёном формы для бутылок. Я сейчас инструкцию напишу — пусть попробуют сделать. Накажи, что если с первой получится — пусть смело делают и дальше.

— А как же Пелагея? — вдруг спросил Фома, и я понял, что он беспокоится о своей жене — матушке нашей Машки.

— Жену свою, матушку Маши, на обратной дороге прихвати, — улыбнулся я. — Давай туда и обратно, через две недели свадьба. Не опаздывай!

Лицо Фомы просветлело, он широко улыбнулся:

— Будет исполнено, барин! Всё в точности сделаю!

— Ну, тогда ступай, собирайся, — я похлопал его по плечу. — Времени мало.

Фома поклонился ещё раз и выскочил за дверь. Я услышал, как он торопливо сбегает по лестнице, и его голос, окликающий Пахома.

Обернувшись к Игорю Савельевичу, я сказал:

— Прошу вас, уважаемый, чтоб по прибытию в Уваровку дали Фоме пол дня на сборы. Ему нужно будет всё обойти, указания мои передать.

Купец кивнул и, неожиданно улыбнувшись в бороду, предложил:

— А знаете что, Егор Андреич, давайте-ка сразу и рассчитаемся тут? Чего деньги с собой возить, время нынче неспокойное, разбойники на дорогах. А так — и вам спокойнее, и мне.

Я даже обрадовался этому предложению — было как нельзя кстати. Деньги сейчас не помешают, да и правда, зачем рисковать?

— Согласен, — кивнул я. — Разумное предложение.

Игорь Савельевич достал из-за пазухи кожаный мешочек, развязал его и начал отсчитывать деньги — неторопливо, аккуратно, слюнявя пальцы и проговаривая вслух:

— Вот сотенная… ещё сотенная… ещё… вот полсотни… ещё полсотни… двадцать пять… и ещё двадцать пять… и мелочью: вот десять, ещё десять, и пятёрка… Итого — четыреста семьдесят пять рублей, как и договаривались.

Я пересчитал деньги — всё сходилось. Мы пожали друг другу руки и остались оба довольны. Игорь Савельевич откланялся, сказав, что будет ждать Фому у ворот постоялого двора через полчаса.

Как только за купцом закрылась дверь, я поспешил к столу. Времени было мало, а написать надо было много. Я и кликнул управляющего — плотного мужичка с красным лицом и бегающими глазками.

— Любезный, — обратился я к нему, — нет ли у тебя пергамента с пером? Нужно срочно письмо написать.

— Как не быть, барин, — закивал управляющий. — Пройдёмте со мной.

Он провёл меня в маленькую комнатку возле стойки, где у него была обустроена нечто вроде конторы: стол, несколько стульев, полки с какими-то бумагами и книгами. На столе лежали чистые листы пергамента, стояла чернильница и несколько перьев.