Нам предстояло совершить комбинированный марш протяжённостью 120 километров, первую треть пути воинским эшелоном, потом на трофейной технике, причём вторую треть пути по нашей территории, а оставшиеся сорок с гаком кэмэ, по территории контролируемой противником, причём в конце пути захватить мост и удержать его до подхода подкреплений. Вот для этого и формировался наш отряд диверсантов, в который кроме нас, входило ещё и около взвода разведчиков, которых выбрали из всей роты. Нашу банду артиллеристов привлекли на случай, если возле моста удастся захватить трофейные орудия, ну а если не удастся, то и отделение стрелков тоже лишним не будет.

— Какие будут вопросы, предложения, пожелания? — спросил капитан в конце своей проникновенной речи.

— Товарищ командир, а как мы перейдём линию фронта? — задаю я животрепещущий вопрос.

— Батальон 243-й дивизии, должен будет прорвать оборону противника, а мы войдём в этот прорыв, и дальше пойдём по немецким тылам.

— А почему бы тогда не взять наши сорокапятки? Ведь они практически не отличаются от немецких 37-мм пушек, а по фугасному действию снаряда ещё и превосходят их.

— Мы думали над этим вопросом, только у нас всего три пулемётных бронеавтомобиля, два трёхтонных грузовика, ну и два ваших тягача для пушек а людей больше пятидесяти человек, — куда ты ещё и снаряды денешь?

— Можно ведь передки со снарядами прицепить, или на наш зисок нанести немецкие опознавательные знаки, да и средние миномёты нам не помешает. — Ротный задумался, а Иван меня поддержал.

— Насчёт передков сержант прав, их можно прицепить к тягачам вместе с пушками, но снарядов там будет всего по пятьдесят штук на орудие, так что большую часть бэка, придётся везти на грузовике.

— Миномёты, это хорошо, места они не много займут, да и ЗИС может нам пригодиться. — Размышляет вслух капитан. — Только вот как быть с боекомплектом? Ведь снаряды и мины сожрут большую часть полезной нагрузки, а прицепы лишат автомобили маневренности. Ну и проблему с размещением личного состава это не решит, да и платформ для погрузки техники нам выделили немного.

— Тогда можно взять только миномёты, и весь оставшийся боекомплект к ним, своих людей я размещу на полуторных грузовиках, хоть с перегрузом, но войдут, или можем не брать все мины. — Внёс ясность наш взводный.

— Как один из вариантов пойдёт, но вопросы всё же остаются. Ещё есть предложения? — советуется командир роты.

— А что случилось с остальными броневиками? — спрашиваю я. — Ведь мы же их больше в том бою под Ильино захватили.

— Восьмиколёсный забрали в дивизию, а на штабной бронемашине наш командир батальона катается. — Отвечает капитан Алексеев.

— А на машине ему не судьба покататься? Или ваш комбат уже себя настоящим царём почувствовал? — невольно каламбурю я, озвучив свою потаённую мысль. — Тут операция фронтового масштаба намечается, и уже не до личных амбиций. А в этот бронетранспортёр у нас полвзвода войдёт, да и воевать на нём сподручней, чем на грузовике.

— Ты говори, да не заговаривайся, товарищ сержант. — Осаживает меня ротный. — Хотя… — Машет он рукой. — Бог не выдаст, свинья не съест. Пойду порешаю вопросы насчёт транспорта, а вы готовьте вооружение.

Озадачив нас подготовкой к бою миномётов, а также боеприпасов к ним, ротный ушёл согласовывать и утверждать наше решение в штаб батальона. А Ванька выразительно посмотрел на меня, и постучал кулаком сперва по лбу, а затем по доскам стола, но себе. Виновато пожимаю плечами и развожу руки в стороны.

— А я что? Я ничего. Народ возмущается. Говорит, что царь-то не настоящий.

Посовещавшись с оставшимися командирами разведчиков, решаем прихватить, ещё и затрофеенное нами в одном из последних боёв противотанковое ружьё. Будут или нет на переправе немецкие пушки, ещё не известно, так что лучше перебдеть, чем недобдеть, поэтому, пока бойцы запасаются противотанковыми гранатами, и набивают пулемётные ленты бронебойными патронами, «на крыльях любви» лечу к артремонтникам, где вместе с ними готовлю штабной бронетранспортёр для боя. И пока сварщик приваривает два кронштейна для пулемёта, монтируя их на переднем скосе правого борта и на заднем скосе левого борта, ближе к корме, вдвоём с водителем демонтируем остатки радиоаппаратуры, и выбрасываем из коробки всё лишнее, оставив только сидения.

Закончив с приготовлениями, забираем всё вооружение и снаряжение, упаковываем фрицевские шмотки в ранцы, и выдвигаемся к самой железной дороге, где в здании вокзала собирается весь наш отряд. Видимо идею с ещё одним грузовиком в штабе одобрили, потому что людей добавилось, и теперь нас было больше шестидесяти человек, и это не считая семерых водителей и одного гражданского, в котором я признал Кузьмича.

Кузьмич родился ещё в прошлом веке, поэтому как-то легендировать присутствие пятидесятилетнего зольдата в подразделении не стали, а просто переодели нашего проводника в гражданскую одежду. Так как нам надо было ещё проехать восемьдесят километров по своей территории, то и форма на нас была советского образца, переодеться мы должны были непосредственно перед началом атаки стрелкового батальона. В каждом отделении у разведчиков было по два ручных пулемёта, точнее отделение делилось на две группы по пять человек, в каждой из которых был командир с МП-40, пулемётчик с помощником и два стрелка с карабинами. Добавили ещё шестерых миномётчиков с двумя 50-мм трофейными миномётами и трёх снайперов. Наши тринадцать артиллеристов составляли отделение тяжёлого оружия, поэтому на вооружении у нас было: два 81-мм миномёта, противотанковое ружьё, ну и тяжёлый пулемёт, специальный станок к которому и оптический прицел, у нас хранился в одном из грузовиков. Так что нам было чем заняться и без предполагаемых к захвату пушек, тем более на трёх броневиках стоял свой штатный пулемёт в башне, а из штабного бронеавтомобиля можно было стрелять как с любого борта, так и с кормы, ремонтники не зря работали напильниками.