Ещё одну проблему представляло то, что цели располагались в двух километрах друг от друга. Поэтому наблюдать за ними и корректировать огонь с одного НП было невозможно. Зато на тяжёлые гаубицы открывался шикарный вид с одной из высоток, расположенной в тылу дивизиона, примерно в километре от огневых позиций. Так что проблему с выбором решил один из корректировщиков, присоединившихся к нам, когда мы останавливались в деревне Гуреево, незадолго до начала атаки. Ротному он тогда представился как майор Васильев, показав ему какую-то бумагу, так что «командовать парадом» скорее всего назначили этого «офицера».

— Вот что, капитан, — обратился он к Алексееву. — Оставите нас с радистом на высоте, а сами займётесь лёгкими гаубицами. Как только вы начнёте активничать, я начну пристрелку по тяжёлому дивизиону и его подавлению, ну а вы не дадите стрелять немецким артиллеристам. Если что, отходите в мою сторону, я вас прикрою огнём своей артиллерии.

— А если вас обнаружат? Товарищ майор. — Не стал больше секретничать ротный.

— Значит, нам не повезло. И вы за нас отомстите. — Прервал начавшуюся дискуссию старший по званию. — По коням, капитан! У нас времени почти не осталось.

Высадив корректировщиков на высоте, и всё-таки оставив им в прикрытие пятёрку разведчиков с пулемётом, мчимся выбирать позиции для засады. Доехав до ещё одной рощи и укрыв грузовики на её южной опушке, забираем часть боекомплекта и вооружения и мчимся на северную её сторону, где и занимаем оборону. Роща начинается прямо от шоссе и тянется на запад метров на восемьсот, в поперечнике она шагов двести, зато с её северного края, хорошо видно огневые немецкого гаубичного дивизиона. Пока Ванька занимается установкой миномётов на южной опушке, а расчёт станкового пулемёта устанавливает свой агрегат, я, выбираю наблюдательный пункт и посылаю Рабиновича протянуть нитку связи на батарею. Фиму взяли в последний момент, и хоть и выглядел он как истинный ариец (чернявый, кареглазый и не выговаривал букву эр), зато немецкий язык знал почти в совершенстве. Пока я проверял, можно ли проехать по западному краю рощи, чтобы в случае форс-мажора контратаковать противника на бронетранспортёре и прикрыть отход наших бойцов, расторопный «ариец» протянул связь и вернулся на наш наблюдательный пункт. Рубеж обороны проходит по северной опушке, в тылу фрицевского дивизиона, под углом градусов сорок пять. Причём, если ближняя к нам батарея находится в трёхстах метрах от нас, то до самой дальней около километра. Орудия окопаны, укрытия для личного состава и снарядов отрыты.

Нам же приходится маскироваться в лесу, и если стрелки ещё могут укрыться за стволами деревьев, и вести огонь из положения лёжа, то расчётам ротных миномётов приходится выдвигаться на самый край, и зашкериться только в траве. Стрелять из-за рощи, не позволит дальность трофеев, нашим же батальонным миномётам дальность вполне позволяла, и пару телефонных аппаратов с катушкой мы с собой взяли, так что стрелять будем с закрытой позиции, хоть это и требует больше времени, а также повышенного расхода боеприпасов, которых мы взяли в перегруз. Бронетранспортёр же решаем использовать при контратаках на левом фланге, бронеавтомобили отвечают за правый фланг. Цели распределяем следующим образом. По самой дальней батарее, расположенной на левом фланге, работаем мы — артиллеристы из двух 81-мм миномётов и станкового пулемёта. Центральную батарею берут под свой контроль снайперы, а также четыре ручника разведчиков. А вот по ближней к нам правофланговой огневой позиции, стреляет два ротных «пятака», пара оставшихся эмгачей и практически все «карабинеры» то есть стрелки из карабинов. И хоть на триста метров попасть в укрытую цель без снайперского прицела сложно или практически невозможно, но прицельная стрельба и пули, пролетающие в непосредственной близости от тела, никому особой смелости не добавляют, и появляется желание куда-нибудь спрятаться. Три оставшихся бронеавтомобиля прикрывают нас с тыла, но это пока, так как это и наш резерв, на всякий случай, а случаи разные бывают.

Первыми начали всё-таки немцы, не по нам, а по своим целям, поэтому целую минуту наши снайперы работают в тепличных условиях, выбирая цели на своё усмотрение, а я начинаю пристрелку. С первым моим выстрелом наша опушка взрывается плотным огнём, и буквально через пару минут фрицевские батареи, не досчитавшись части расчётов своих орудий, прекращают стрельбу. Я же, начав пристрелку с самой дальней от нас гаубицы и поймав её в вилку, кидаю на уточнённом прицеле четыре мины беглым огнём уже всем взводом и перехожу к следующей. Той, которая находится уже ближе к нам, и повторяю эту операцию для каждого из четырёх орудий врага. Закончив со своими целями, осматриваю поле боя. Слева от нас раздаются разрывы снарядов калибра 122-мм, видимо майор начал пристрелку, а вот суматошная пальба с нашей стороны затихла, не видя целей, пулемётчики либо выжидают, либо перезаряжаются. Раздаются только редкие выстрелы из карабинов, да снайпера причёсывают особо суетливых, превращая их в спокойных.

Немцы опомнились довольно быстро, и по нашей опушке начинают прилетать пули, пока только попадая в деревья. В центре, а потом и справа заработали пулемёты, но получив в ответку сразу от нескольких своих же «сородичей», замолчали. — А вот это непорядок! Это чего же вы удумали оглоеды! Пушка тяжёлая, и нехрен её ворочать. Вроде успокоились?! Ну, так три снайпера на позиции кого хошь успокоят. Ну и мы добавим. — Кидаю пяток мин по капониру с орудием, и пытающимся его развернуть канонирам. Между тем взрывы от пятидюймовых снарядов загремели довольно часто, майор перешёл к уничтожению целей, так что хоть с этой стороны не будет подлянки, зато будет с другой. Накаркал. Наш правый фланг атакуют фрицы. Хорошо, что это не пехота, а какое-то из тыловых подразделений дивизиона, но всё равно атака взвода зольдат противника, при поддержке двух пулемётов доставляет нам несколько неприятных минут, и заставляет перераспределять огневые средства. Атаку, в конце концов, отбили, контратаковав фрицев на двух бронеавтомобилях прямо по шоссе (третий остался прикрывать тыл), и устроив им кровавую баню, но почти все наши козыри теперь в игре, и удивить фрицев больше будет нечем.

Броники далеко не поехали и особо «зарываться» не стали, а выметя придорожные кюветы с той и другой стороны шоссе пулемётными очередями, вернулись на своё место. Точнее вернулся только один, а вот второй, съехав с откоса и постреляв ещё и по ближней к нам батарее, задним ходом, протиснувшись между деревьями и приминая кусты, забрался в подлесок опушки и остался на нашем правом фланге. Цели теперь распределились следующим образом. Дальнюю батарею контролирует короткими очередями своего тяжёлого пулемёта с оптическим прицелом дядя Фёдор. На ближнюю к нам батарею, нацелились снайпера, и пара пулемётов, оставив почти без внимания центральную, чем и воспользовались под шумок эти неугомонные затейники фрицы, попытавшись развернуть ещё одно орудие. Пришлось их угомонить, закинув им десяток трёхкилограммовых посылок, от почтальона Печкина. Угощение понравилось, сразу все притихли, видимо сидят, переваривают осколки мин в своих желудках, а может и лежат, короче это не моя проблема. А вот моя проблема в том, что на батарее осталось всего по десять лотков с минами на миномёт, а это всего шесть десятков штук, так что придётся экономить.

Вот тебе и сэкономил! Пока разбирались с гансами на правом фланге, с левого на нас повалила неслабая такая толпа народу, причём при поддержке бронетранспортёра. Идут, конечно, не толпой, а пытаясь изображать какое-то подобие боевого порядка, но выходит слабо, видимо шобла собрана из нескольких подразделений, и все пытаются жаться ближе к броне. Немцы вывалили из-за небольшого холма, и до них всего пятьсот метров, поэтому, не задумываясь, вываливаю на них большую часть боекомплекта. Переключаются на атакующего противника также и несколько пулемётов и, натолкнувшись на стену огня, фрицы залегают, но выполняя команды своих офицеров, начинают двигаться короткими перебежками. Не останавливается и бронекоробка, но какая-то она странная, пулемёта на ней не видно, и машина просто едет вперёд, но не стреляет. Правда и пули её пока не берут, в свою цейсовскую оптику я прекрасно вижу следы рикошетов от простых и бронебойных пуль, на покатой броне.