– Я заложил в компьютер параметры всех известных мне корон, в том числе таких знаменитых, как «шапка Мономаха», короны наших царей, хранящиеся в Кремле и в музеях, короны английских и европейских королей, вождей племен Африки и Америки, других царственных особ, и рассчитал универсальную энергоинформационную матрицу, воплотив ее в суперкороне, которую я назвал капией. Попробуйте надеть.

Никифор заколебался. Глеб сделал шаг вперед.

– Я попробую.

– Тогда я за тобой, – сказал Хмель с легкой досадой.

Тарасов сел в кресло, ощутимо тяжелое, твердое и холодное, потемневшее не то от времени, не то от множества прикосновений. Крутов осторожно надел корону ему на голову, натянул чуть глубже, и Глеб провалился в сияющую бездну, хотя осознавал при этом, что сидит в кресле и видит перед собой предметы лаборатории. В голове с похрустыванием начал разламываться прозрачный панцирь, сковывающий тело, зазвенели далекие цимбалы. Под этот звон панцирь окончательно слетел с сознания Тарасова, и он окунулся в бездну невероятной глубины знания и понимания. А потом вспомнил все, что происходило с ним в жизни…

– Помнишь себя трехлетним? – долетел откуда-то издалека гулкий бас.

– Помню… – прошептал Глеб.

– А двухлетним?

Перед глазами капитана развернулась сцена: он стоит у комода, цепляясь ручонками за ручки ящиков, и тянет на себя скатерть, скатерть сползает, с нее летят женские безделушки, пудреница, зеркальце, флакончик духов и ножницы, они падают прямо ему на запрокинутое лицо, еще мгновение – и острие вонзится в глаз, и вдруг откуда-то выныривает рука отца и перехватывает ножницы в самый последний момент…

– Помню!..

– А что ты помнишь, когда тебе исполнился один год?

– Пожар… – прошептал Глеб. – Мать оставила включенный утюг… я почуял запах дыма, закричал…

– Может быть, вспомнишь свои ощущения в день рождения?

– Тепло, уютно… потом толчок… холодно и страшно! Вижу какую-то башню в форме креста… старца с развевающимися белыми волосами… и мальчика с такими же волосами… они входят друг в друга…

– Достаточно! – Крутов стянул с головы Глеба корону, и тому показалось, что его ударили по затылку! Он ослеп и оглох на какое-то время, ничего не соображая, но чувствуя огромное сожаление и горечь отключения от внутренней вселенной.

Крутов подал ему чашку с водой.

– Глотни родниковой.

Глеб повиновался. Голова прояснилась, словно внутри нее подул свежий морозный ветерок. Пришло ощущение подъема. Глеб освободил кресло.

– Ты крепкий парень, – с уважением сказал Крутов. – Не многие выдерживают больше минуты. Да и тебе нельзя держать канал памяти больше двух минут, это чревато нарушениями психики. Ну, капитан, ты еще не потерял желания испытать капию на себе? – глянул волхв на Хмеля.

– Я что, рыжий? – ответил тот, занимая кресло. – Хочу испытать то же самое. Надевайте вашу капию.

Крутов осторожно натянул корону на голову Никифора.

Глеб с интересом ждал реакции капитана.

Тот вздрогнул, широко раскрывая глаза, замер, вцепившись в подлокотники кресла, и ушел. То есть, как и Тарасов, погрузился в свой внутренний мир, принялся «листать» страницы своей памяти, вспоминать давно минувшие дни.

Крутов не стал спрашивать, помнит ли Никифор себя в детстве, какие чувства испытывает, волхв просто снял корону спустя минуту после начала сеанса.

Никифор снова вздрогнул, начал озираться, протирать глаза, с недоумением глянул на считавшего его пульс Крутова.

– Что это было?!

– Капия фокусирует ламинарный поток Сил, очищающих и настраивающих мостик между сознанием и подсознанием. Но психика человека не подготовлена к такому состоянию, у него зачастую «едет крыша», как это наглядно иллюстрируют примеры поведения наших царей.

Никифор потрогал затылок, пригладил дрожащей рукой волосы, с опаской и уважением посмотрел на корону.

– Если бы не испытал сам, никогда бы не поверил! Вы действительно колдун, Егор… э-э, да, Егор.

– Но сначала ты думал иначе, не так ли? – улыбнулся Крутов. – Ладно, пульс почти нормальный, все хорошо. Идемте в баню.

Никифор посмотрел вслед волхву, сконфуженно усмехнулся в ответ на красноречивый взгляд Глеба.

– Мысли мои он читает, что ли? Когда он говорил, чем занимается, я сравнил его с «исследователем длины носа Буратино». Так говорил о себе мой учитель физики.

Глеб молча похлопал капитана по спине и вышел из лаборатории, уверенный, что им предстоит узнать еще много интересного, необычного, поражающего воображение.

В бане они мылись больше часа, до изнеможения исхлестав друг друга березовыми вениками. И почувствовали себя так, будто заново родились. В блаженной расслабленности сели в столовой за стол и позавтракали. Хозяйка угостила их расстегаями, пирогами с вязигой, вкусными до умопомрачения, а также куриным филе и варениками с вишнями. Затем поставила чайник, и гости принялись пить вкусный, пахнущий чабрецом и мятой, чай. Алкогольных напитков хозяин не предложил.