– Может быть, зайдешь? В этом доме, несмотря на твой зверский вид, тебя приемлют. Пойдем, Макс, с тестем перетолкуем...

– Иваныч, все это ерунда на сливочном масле, не мне тебе говорить. Мы не нашли "мокрушника" по свежим следам, а теперь хрен знает как он проявится. Но найти его я должен. Придется мне раскатывать свой трафарет одному. Скажи тестю, что я завтра на работу не выйду.

– Максим, "уже падают листья, а осень в смертельном бреду...". Что ты замыслил на ночь глядя?
– высокопарно, в парах самогона, поинтересовался я.
– Не хило ли одному будет? Родимый, не потребуется ли вторая рука, а то ведь я могу подмочь...

– Такая система, Иваныч: или они нас, или головой об таз.

– Красиво говоришь, Ухов, бархатно, но скользко, а когда скользко, то, как правило, падаешь и вышибаешь себе мозги. Куда ты намылил лыжи?

– Такая у меня задумка, Иваныч, - откряхтев, признался Макс, - хочу немножко потрясти дядькиных рабочих, может, чего знают...

– И ты, сайгак однорогий, решил ехать без меня?
– воодушевленный новым предложением, возмутился я.
– Ты лесной человек по имени Орангутанг или, как сейчас говорят, Орангутан. Почему ты решил, что без Константина Ивановича Гончарова ты сможешь вполне обойтись?

– Нет, все нормально, но мне показалось, что ты перебрал.

– Тогда запоем песню "Врагу не сдается наш гордый "Варяг"..." и вперед!..

– Как скажешь, шеф, - как родному, усмехнулся он.
– Там грязно...

– Перебьемся. "Не гони меня туда, где под грязным сводом моста плещет мутная вода". Учти, классику декламирую. Анну Ахматову тебе, стоялому жеребцу, читаю, слышишь, как вольно льется стих из моей груди!?

– Слышу, как и две ошибки слышу.

– А ты наглец. Исправлять мастера Гончарова - это бестактность. Ладно, шпарь на бреющем полете. Вперед на люмпен-бастионы.

– Тужур, тужур, авек плезир. Держись, Иваныч.

Завизжали скаты, вдавливая меня в подушку сиденья, полетела машина, ведомая осерчавшим аргонавтом Уховым.

– Ух ты!
– задыхаясь, только и мог вымолвить я.
– Не протарань прохожих. Где проживает это вражье племя?

– На втором огороде, а впрочем, ты сам скоро будешь иметь счастье с ними встретиться. Сразу предупреждаю - мужики заносчивые и грамотные. Не советую вступать с ними в полемику.

Ко второму огороду Романа Николаевича, где квартировали его бомжи, мы подъехали уже при свете фар. Здесь, в отличие от шалаша на первом поле, был возведен вполне приличный сарай, и из его щелей пробивался тусклый колеблющийся свет керосиновой лампы или просто свечи.

"Крутые мужики" в составе трех человек сидели под кучей вырытой картошки, наливались дерьмовой водкой, закусывая ее хлебом. Кажется, они давненько нас поджидали, поминая незлым тихим словом.

По крайней мере, когда я вошел в сарай, плюгавый лысый шкет потребовал объяснения: мол, где я был с утра, где моя совесть в частности и где вообще сейчас находится дед Роман?

Сразу на все вопросы я ответить не мог и поэтому отдал их Максу на потребу. Макс, человек серьезный, лишних слов говорить не стал. Как что не по нему, так норовит морду бить даже ребятам интеллигентным.

– Значит, так, козлы, - начал он дипломатическую конференцию, - дядьку Романа завалили, и это сделал кто-то из вас. Сознавайтесь, бомжачье племя, а то я сейчас с вас начну сдергивать шкурки.

– Ты чё, крутой, да?
– высказался самый пьяный и, наверное, самый неопытный бомж по имени Егор.
– Да мы сейчас из тебя крем-брюле будем делать.

Говорить ему этого не стоило, потому что через секунду он корчился в апогее боли в наивысшей точке картофельной кучи.

– Еще есть желающие?
– скучно спросил Макс, не напрягая рук.

– Не-е-ет, - дружно заверили-проблеяли друзья пострадавшего.
– Мы же знаем, что ты его племяш, а Егорша - он у нас новенький и такими сведениями не располагал. Ты, Макс, объясни толково, что к чему, а то сразу по мордасам! Обидно...

– Объясняю для дураков. За что и где вы замочили Романа Николаевича Зобова?

– Микола, да он вольтанулся, - поделился своими соображениями бородатый мужичина со своим коллегой по несчастью.
– Да где ж это видано, чтоб мы сами своего кормильца порешили? Полный абсурд и несоответствие хромосом!

– Да, уж ты это, Макс, того... лишку даешь, - испуганно подтвердил худосочный Микола.
– Напраслину на нас возводишь, если, конечно, не шутишь. Мы сами его с утра ждем. Скажи, Черномор!

– Точно, ждем-маемся, - с жаром подтвердил бородач.
– Глаза проглядели, не встать мне с этого места.