– Не знаю, Макс, честное слово, я начинаю во всем этом запутываться. Первое, что нам нужно выяснить, отъезжала ли ночью его машина?

– Ну это не проблема, - показывая на крайний дом и стоящую под навесом бабулю, ответил Ухов.
– Думаю, что из ее окон все отлично просматривается, а пожилые люди часто страдают бессонницей. Бабушка, мир дому твоему!
– подходя к ограде, высокопарно поздоровался он.
– Как жизнь молодая?

– Спасибо, сынок, - словоохотливо отозвалась старушка.
– Живу пока, скриплю помаленьку, а вы-то как?
– вдруг рассыпалась она в дребезжащем смехе.
– Видала я немного назад, как вы в нашей луже-то барахтались. К Ваньке в гости, что ли, приезжали?

– К нему, бабуля, к нему, варнаку, - подстраиваясь под бабкино настроение, заулыбался Ухов.
– Зверюга его чуть было моему товарищу полжопы не оторвал.

– Да, его окаянный пес тут никому проходу не дает. А чего приезжали-то?

– Хотели у него про одно дело узнать, а он и сам ничего не помнит. Ни бельмеса не смыслит. Может быть, вы нам поможете?

– А что такое?
– Врожденное или вновь приобретенное любопытство заставило бабусю приблизиться вплотную к изгороди.
– В чем суть дела?

– Тут к нему в четверг зять приезжал. Было такое?

– А как же! Точно приезжал, да вместе с Галкой. А машину свою, керосинку чертову, аккурат мне под нос поставил. А что такое?

– Нет, все нормально, так и должно быть, ведь к дому тестя он проехать не мог.

– А как ты по такой луже проедешь? Тут я никаких претензиев не имею, но зачем же ночью ее кочегарить, мешать людям спать.

– А он что же, ночью куда-то ездил?

– А то нет! Часов в десять укатил, но это еще ничего, а вот потом, когда после трех ночи вернулся, это уже нахальность.

– Точно, - согласился Макс.
– Нахальность и невоспитанность, за это надо карать.

– Ага, иди покарай его. Как хлебало-то раззявит, хоть святых выноси. Стерпела.

– Бабуля, а он один уезжал или с женой?

– Один. Как уехал один, так и приехал один. Не иначе как к полюбовнице шастал.

– Это вы точно подметили. Совсем уже стыд потерял.
– Укоризненно покачав головой, Макс уселся за руль.
– Долгих лет тебе, бабушка.

– И тебе того же, сынок, желаю.

– Ну вот, Иваныч, а ты говорил, - выезжая на асфальт, удовлетворенно проворчал он.
– В нашем деле самое главное - это найти к людям нужный подход.

– Макс, - усмехнулся я, - а тебе не кажется, что ты перенял у меня не только речевые обороты, но и этот самый подход к людям?

– С кем поведешься, от того наберешься, - добродушно согласился Ухов. А что тут плохого? Я бы на твоем месте гордился таким способным учеником, как я. Тем более, что это как раз тот случай, когда ученик перерос учителя.

– Ну и свинья же ты, Ухов. Неблагодарная скотина.

– Обижаешь, начальник, я даже на твой день рождения подарю тебе букет гвоздик с открыткой, в которой напишу: "Учителю Иванычу пожелаю на ночь я. Быть всегда тверезым, стройным, как береза. Крепким, как орех, девкам для потех..."

– Заткнись, поэт хренов, и держи руль, а то врежемся в березу и еще та будет тебе потеха.

– Понял, куда путь держим?

– Думаю, что нам пора заехать в милицию к Фокину.

– А не рановато ли?

– Когда он запретит нам заниматься этим делом, тогда уж точно будет поздновато. Тем более, что сведения, добытые нами, имеют не второстепенное значение.

* * *

В субботу в приемной начальника милиции народу почти не было. Новенькая секретарша Светлана осведомилась, как меня представить и по какому вопросу я пожаловал.

– Скажи, что Константин Гончаров пришел, без вопроса, но с Уховым, сурово ответил я и уселся в единственное мягкое кресло.

– Заходите, Владимир Васильевич вас ждет, - почти сразу же объявила Светлана и даже приоткрыла для нас дверь.

– А, соколики прилетели!
– ехидно улыбаясь, привстал Фокин.
– Мама родная, а грязные-то какие! Ну чистые свиньи. В какой луже валялись?

– В деревенской, - коротко ответил я, собираясь взгромоздиться на стул.

– Стой!
– Выскочив из-за стола, подполковник протянул нам по листу бумаги.
– Подложите под свои грязные задницы, а то вы мне всю обивку уделаете. Ну, рассказывайте, голуби, что вы там наклевали? Если информация будет стоить того, то я прикажу налить вам по чашке чаю.

Коротко, но исчерпывающе я рассказал начальнику все то, что нам удалось узнать с той минуты, когда мы с ним расстались. Слушал он меня не перебивая, лишь изредка едко и сварливо улыбался, что чрезвычайно мне не нравилось.

– Ну что я могу сказать?
– по окончании моего доклада хмыкнул он. Правильной дорогой идете, мужики. С отставанием на полчаса мы по ней тоже прошли вплоть до визита к Виктору Гаеву, и тут наши с вами пути разошлись. Вы поехали к его тестю, а мы направились к его любовнице, некой Татьяне Протасовой, и, к нашему глубокому огорчению, она подтвердила, что действительно Виктор приехал к ней в десять вечера, а отбыл почти в три часа ночи.