Едва я успел зайти, как зазвонил телефон, отчитывался Юрка.

– Когда ты успел, - недоуменно спросил я, - еще и часа не прошло, как мы расстались.

– За такие бабки я, Костя, могу работать еще продуктивней. Значит, так, слушай, Александра Глебовна Чистова, тысяча девятьсот шестьдесят пятого года рождения, по мужу Нефедова, проживает...

– Постой, какого Нефедова? Неужели?

– Так точно, того самого, я узнал. Но уже год, как они разбежались на почве ее блудливого характера и компрометирующих связей.

– Этого ты мне мог и не говорить. Где она проживает?

– Улица Космонавтов, дом шесть, квартира шесть, записывай телефон. Кандидаты принимают каждый день с десяти до четырнадцати. Я тебя уже записал. К Гарину на десять тридцать, а к Дьяконову на двенадцать. Пленка в лаборатории. Что еще?

– Узнай, когда принимает Нефедов. Только, пожалуйста, без инициативы, без записей, и еще - меня интересуют происшествия сегодняшней ночи. В целом по городу. Я пошел в ванную, буду через пятнадцать минут.

Пока я раздевался, меня донимал своими жалобными воплями кот, а когда остался в одних трусах, дверной звонок. Проклиная несложившуюся жизнь, я распахнул дверь. По ту сторону стояла соседка-стерва и сказочно благоухала, потому что на подносе у нее покоилась домашняя птица, в обиходе называемая гусь. Кот прогнул спину и оттопырил задницу, готовясь к трапезе. А я не знал, что делать.

– Вы что это, Константин Иванович, теперь меня всегда в трусах встречать будете, берегитесь, - она кокетливо стукнула ножкой, - пожалуюсь Юре. А он у меня ревнивый.

– Вот и не шляйся по одиноким мужикам, сиди дома и лопай своего гуся, - беспричинно разозлился я, готовясь закрыть дверь.

– Константин, ну прости меня, глупую бабу, - вдруг затряслась, заревела она.

Гусь запрыгал на подносе, а я расчетливо выждал, когда будет необходимо его перехватить. Душа у меня отходчива, особенно когда толком не ем по двое суток, а перед носом жареная дичь. Видимо, кот солидарен со мной.

– Ладно, иди посиди на кухне, пока я помоюсь. Я быстро.

– Хорошо, Костя, ты не спеши, я подожду, покурю пока.

После душа чертовски приятно засесть за сервированный, ожидающий тебя стол, накрытый опытной, заботливой рукой. Я впервые пожалел, что Ленка от меня сбежала. Старею, наверное. Кстати, как зовут Юркину жену? Я совершенно забыл ее имя, все стерва да мегера. Как бы половчее выяснить?

– Ну давай, мать, - нейтрально обратился я к ней, - за мир, за согласие. А где ты такую дичь подсекла? Покажи место.

– У матери в деревне. Вчера ездили, жирный гусак. Вы ешьте, на кота не смотрите, я его с утра накормила и сейчас котлету дала.

– Скажи, соседка, а чем я заслужил такое внимание и заботу к своей персоне?

– Ну, мне Юра сказал... Я не знаю... Может быть, не надо...

– Не надо, действительно не надо, но почему не звонит твой любимый Юра? Набери-ка его телефон.

– Ты чего это замолчал?
– когда связь была налажена, спросил я.

– Выяснил. Нефедов принимает только по понедельникам, но прорваться к нему можно в любой день с половины восьмого до девяти. Второе: найден труп женщины без признаков насильственной смерти.

– Где найден? Почему без признаков насилия?

– Это ты у нее спроси, а лежала она возле кладбища.

– У нее на заднице были какие-нибудь цифры?

– Не знаю, не раздевал. В журнале об этом ничего не написано.

– Кто она такая?

– Молчит, не сознается. Как тебе гусь?

– Замечательный, - ответил я и бросил трубку.
– Спасибо, соседушка, за прекрасный обед и интересную беседу, но дела заставляют меня оставить стол, не насладившись им вполне. Будете проезжать мимо, непременно заглядывайте. Я бесконечно рад нашему новому знакомству.

– Да, да, конечно, я побежала. Совсем забылась, простите.

Шестой дом по улице Космонавтов я нашел без труда. Телефон не отвечал, и это радовало. Опасение вызывал лишь неожиданный приход дочери. Он мог здорово испортить мою карьеру. Шестая квартира находилась на третьем этаже, имела бронированную дверь и английский автоматический замок. Я бы открыл его без труда, но мешала металлическая кромка двери, закрывающая щель. Что же делать? В раздумье я вышел на улицу и, сев в машину, закурил. Плохое время - зима. Холодно. Ни тебе компанейских алкашей, ни всезнающих словоохотливых бабулек. Зима! Грустное время года. Холодно на улицах, холодно в душах. Через зеркало заднего обзора я видел, как к подъезду направляется толстая баба, нагруженная сумками. Скучно. Не доходя до меня несколько шагов, баба поскользнулась и травмировала семипудовым телом земную твердь.