– Мальчик, - снова начал я, - вспомни старую русскую пословицу: "Лучше синица в руке, чем журавль в небе". Миллион я тебе отдаю прямо сейчас. Подумай, это выгодно. Ну, на кого ты будешь писать заявление, когда ты даже не знаешь, как меня зовут?

– Вы последнее время часто бывали у дяди Глеба.

– Дядя Глеб мертв, - радостно возразил я.
– А мертвые не говорят.

– Я знаю, но жива его дочь, тетя Саша, она позавчера ночью к вам в баню приходила. Уж мне-то она сообщит ваши реквизиты.

– Тетя Саша тоже мертва, - устало соврал я и поплелся в следующий проулок, подальше от стоящих автомобилей и Юрки, шестым чувством зная, что юный бизнесмен наступает мне на пятки. Выйдя на основную дорогу, я остановил частника.

– Эй, подождите, - задержал меня звонкий голос наглеца.
– Я согласен на ваши условия, только без обмана. Покажите деньги.

Я отпустил недовольного водителя, соображая, откуда доносится голос. Пацан стоял за деревом, готовый в любую минуту слинять в приоткрытую калитку ближайшего двора. Умный мальчик явно не отличался храбростью. В кармане на ощупь я отодрал десятую часть и, развернув веером, ему показал. Пухлые белые щеки Мальчиша-Плохиша порозовели от удовольствия, а я подумал, что этим приемом нужно было воспользоваться раньше.

– Давай кассету, засранец, только потом получишь бабки, мне некогда.

– Пойдемте в магазин, там при людях и обменяемся, из рук в руки.

– Ты что же, при всем честном народе будешь пересчитывать? Там наверняка найдутся знакомые. Будут просить поделиться.

– А это не твое дело. А просить у меня никто не будет.

– Тогда отберут, еще по тыкве настучат.

– Это они могут, бездельники. Но все равно в магазине безопасней.

Прямо в торговом зале мы совершили сделку "товар - деньги". Я вышел первым, уже наверняка зная, что мой юный друг этой дверью не воспользуется. Я подловил его у служебного входа. Он не успел даже пикнуть, как у него во рту оказался мой грязный, мятый платок. Ошалевшего от ужаса, я затащил его в закуток, где ленивые продавцы складывают производственный мусор.

– Не бойся, пацанчик, - торопливо успокоил я его.
– Бить я тебя не буду, деньги тоже не отниму, только не пищи, договорились?

Он кивнул, соглашаясь. А когда я вытянул у него изо рта пробку, сразу же обнаглел:

– Так в цивилизованном обществе бизнес не делается.

– Конечно, - согласился я, - но мы люди темные, продукт времени застоя. Давай-ка диктофон, проверим твою кассету.

Пацан молчал, и я был вынужден самолично извлечь из-за жирной пазухи орудие его труда. С треском всадив кассету, я врубил воспроизведение.

"Ты морячка, я моряк, ты рыбачка, я рыбак, - жизнерадостно сообщил мне Газманов, - мы не встретимся никак".

– А ты, пацанчик, дурак. Разве так делают бизнес? Придется у тебя конфисковать деньги, приобретенные нечестным путем.

С содроганием он отчаянно замотал головой, как будто я собирался конфисковать его сердце. Его жадность была несимпатична, как и он сам, поэтому я ни секунды не раздумывая начал личный осмотр.

– Не надо, я отдам!
– запищал он, когда за голенищем сапога я обнаружил и деньги, и настоящую кассету.

– Нет нужды, мой друг, не затрудняй себя, я уже все сделал сам. Но кажется, ты хотел бы на память обо мне оставить деньги? Или я заблуждаюсь? Отвечай, или я ухожу.

– Конечно хочу.

– Тогда расскажи, кого ты видел у Глеба Андреевича? Можно коротко, но чтобы ясно.

– Днем, когда было еще светло, часа в четыре, к нему пришел мужик.

– Кто такой, во что одет, рост, комплекция?

– Рост средний, даже маленький, худой.

– Худой - это относительно тебя, а если на международный стандарт?

– Прошу не касаться моих физических недостатков, я вообще средней плотности, - обиженно заявил толстячок.
– Одет он был в меховую джинсовую куртку, какие уже не носят. Такие же штаны и рыжую кроликовую шапку. Добрался он своим ходом без машины.

– А лицо, какого типа у него было лицо? Китайское, русское или негритянское?

– Только не негр, это точно. И еще у него были усы. Больше ничего нельзя было разглядеть, даже в бинокль, потому что на нем были большие темные очки, а подбородок закрывал белый свитер с высоким воротом.

– Кто еще, кроме него, приходил к твоему соседу?

– Больше никого не было, а потом часов в девять вы сами пришли. Я сначала думал, что вы и убили дядю Глеба, но потом передумал.

– Спасибо, а кто же, по-твоему, убийца?

– Надо думать. Одно мне понятно. Человек этот приходил не в первый раз. Держал себя по-хозяйски. Дядя Глеб встретил его как старого знакомого.

– Да ты, я вижу, готовый Нат Пинкертон. Скажи тогда, куда и когда он ушел?

– А вот этого я и сам не знаю. Но задняя часть дома выходит к оврагу, и возможно...