ПРИЗЫВАЕТ ДЕМОКРАТИЮ, ВСЕ ДЕМОКРАТИЧЕСКИЕ УЧРЕЖДЕНИЯ ПРОТЕСТОВАТЬ ПРОТИВ СОГЛАШЕНИЯ С ВИЛЬГЕЛЬМОМ.

ТРЕБОВАТЬ СОГЛАШЕНИЯ С СОЮЗНИКАМИ ДЛЯ ОБЩЕЙ БОРЬБЫ С ГЕРМАНСКИМ ЮНКЕРСТВОМ.

ПОЛИТИКА СОВНАРКОМА ИДЕТ ВРАЗРЕЗ ИНТЕРЕСАМ РЕВОЛЮЦИИ. МУРМАНСКИЙ КРАЕВОЙ СОВЕТ (ЮРЬЕВ).

Спиридонов повертелся на стуле, который трещал под ним.

– Вот когда мерзавец Юрьев заговорил в полный голос. Ясно: порвав с Архангельском, он идет теперь на полный разрыв с Москвою.

Жесткие пальцы выбили четкий марш по столу.

– Видишь?
– сказал он Ронеку.
– До чего же изворотлива эта сволочь... Говорит почти как и мы: задержать немца, остановить белофинна! Но за всем этим... Ох и вражина!

Вошел полковник Сыромятев - в солдатской гимнастерке, как простой красноармеец, без погон. Поверх плеч его накинута шинель офицера, обтерханная понизу.

– О!
– обрадовался ему Спиридонов.
– Ну, что удалось?..

Сыромятев по отношению к большевикам держался с достоинством, взгляд его был чист и светел на лице, задубеневшем от полярной стужи. Сущность натуры этого человека, казалось, составляли две черты, мало совместимые: простота и некоторая величавость.

– Кандалакша и Кемь, - докладывал он, - пока еще наши. Советы на местах. Десантов с моря нет, но англичане кое-где уже появились. Что я сделал? Всех от восемнадцати до сорока двух лет взял под ружье. И вот, засмеялся Сыромятев, - теперь маршируем: они маршируют, мы тоже маршируем... Строгая дисциплина!
– заключил полковник.
– Простите, товарищ Спиридонов, но я буду стоять на той дисциплине, какая была и в царской армии... строгая!

– Революционная, - сказал ему Спиридонов на это.

– Вашу революционность, - отвечал Сыромятев, - позвольте мне называть порядком.

Спиридонов улыбнулся, потер щеку:

– Ладно. Согласен. Мне ваш порядок нравится.

– Тогда... дайте поесть, - попросил Сыромятев, смущаясь. Ему дали горячей картошки в мундире. Из стакана на окне, где выцветал в стрелку зеленый лук, он выдернул луковицу, обшелушил и скрошил ее в картошку.

– У меня скорбут, - признался.
– Пока под Печенгой стояли, только кишмиш и видели. Да монахи иногда привозную капусту квасили. Новости есть?

– Есть, - сказал Ронек шутливо.
– К нам едет ревизор...

– Не совсем так, - поправил путейца Спиридонов, мало расположенный сегодня к шуткам.
– К нам едет из Петрограда чрезвычайный комиссар товарищ Процаренус, который, как уполномоченный властью Совнаркома, наверняка тряхнет мурманский муравейник.

Сыромятев встал. Хлопнул себя по широкому ремню.

– Спасибо за угощение. Я сыт теперь до вечера. Что прикажете делать далее, товарищи?

– Пока ничего, - ответил ему Спиридонов.
– Отдыхайте, госпо... тьфу ты! Отдыхайте, товарищ полковник. Впрочем, даже не полковник, а военспец.

Сыромятев с грустью ему улыбнулся:

– Полковник... без полка? Военспец? Ну ладно.
– И ушел.

– Хороший, кажется, дядька, - заметил вслед ему Спиридонов.
– Такому можно верить. Где ты его подобрал, Ронек?

– В чайной, еще в Кандалакше. Он уже совсем отчаялся.

– Много таких сейчас, бродят, как волки. Их можно еще и так и эдак. И за народ, и против народа! Это очень хорошо, - признался Спиридонов, - что Сыромятев с нами, а не с ними. По хватке видать - солдат до мозга костей. И много бы вреда он принес, если бы не с нами! Ронек, - позвал Спиридонов.

– Что?
– оторвался тот от работы.

– Послушай, Ронек, - тихо говорил Спиридонов, - надо бы кой-кого спасти из Мурманска. Комлев на Мурмане не воевода. Ему трудно. Нельзя ли как наших товарищей вывезти оттуда?

Ронек скрутил в своих худеньких пальцах цигарку.

– Я попробую, - ответил.
– Через Небольсина.

– Ко-о-онтра, - с недоверием протянул Спиридонов.

– Нет, не контра, Иван Дмитриевич. Просто средний русский интеллигент. Со всем хорошим, присущим ему, со всем дурным, присущим, к сожалению, тоже. Я ведь знаю Аркашку: он иногда придуривается, но он совсем неплохой человек. Поверьте мне.

Зазвонил телефон. Спиридонов послушал. Лицо мрачно замкнулось.

– Финны, - сказал.
– Здесь. Уже рядом. Пошли...

Выстрелы застучали на околицах Кандалакши, в пригородных рощах Кеми возле самого полотна железной дороги.

От магистрали Мурманки белофиннов развернули и гнали с боями - по лесам и болотам - до самой Ухты, где в медвежьих буреломах и засели остатки германо-финской "экспедиции". Черт с ними! Пусть пока сидят там и варят самогонку...

Когда же англичане хватились - все было закончено.