Небольсин с трудом заснул в этот день. А проснулся от присутствия в вагоне постороннего человека. Купе освещалось гаснущей спичкой, которую держали темные короткие пальцы с ногтями тупыми, как отвертки.

– Кто здесь?
– спросил Небольсин, холодея.

– Это я.
– И Комлев дунул на спичку: стало опять темно. Чекист присел возле инженера, сказал:

– Вам ведь товарищ Ронек писал, что я должен прийти.

Небольсин стремительно оделся, зажег свечку.

– Задерните окно, чтобы нас вместе не видели, - посоветовал Комлев. Мне-то уж все равно погибать, но вам ни к чему...

Они помолчали, тяжело и безысходно.

Небольсин признался.

– Вот уж никогда не думал, что увижу именно вас.

– По чести говоря, - прогудел в ответ Комлев, - я тоже не думал, что это будете вы. Но рабочие отзываются о вас хорошо, и я пришел.

– Какие рабочие?
– спросил его Небольсин, весь настороже.

– Ну хотя бы... Песошников!

Песошников был человек серьезный, и Небольсин отчасти успокоился.

Совсем неожиданно прозвучали слова Комлева:

– У вас горе. Я слышал: невеста - говорят, красивая женщина потопла... Немцы - народ подлый. Я вот ездил за Цып-Наволок на выметку. К прибою океана ездил. И видел: там детишек и баб к берегу до сих пор подкидывает. Я вам сочувствую. Люди, чай!

Это было сказано искренне, без натуги, и сразу расположило Небольсина к ночному гостю. Небольсин решил быть честным. И честно заговорил обо всем, что он думает. Англичане? Да, лично он против интервенции...

– Но почему я, русский, - говорил Небольсин, - должен быть унижен и осрамлен этим позорным Брестским миром? Почему я, русский, теперь с англичанами? Да хотя бы потому, что они продолжают войну с немцами... Россия на Голгофе!
– закончил Небольсин в раздражении.
– И вершина Голгофы - мир, подписанный в Бресте.

Комлев в потемках нащупал колено инженера, похлопал.

– Вот, - сказал, - когда мой отряд под Питером дрался, чтобы немца остановить, случилось нам идти на штурм Под деревней Яхново. Может, знаете такую?

– Нет. Не знаю.

– И не советую знать ее. Там колония для сумасшедших. Упаси вас бог знать... Стенки в доме - во такие, из камня. На окнах - решетки, как и положено. И... никак не взять!

– Чего не взять?

– Да бедлам-то этот. В нем же германцы засели. Помогли нам тогда сами психи. Просветлело у них на тот случай или как иначе - того не знаю. Но всех немцев-пулеметчиков они сами связали... Спасибо психам - взяли мы Яхново!

– Это вы к чему мне рассказываете?

– А вот к чему. Привелось мне там после боя разговор иметь с одним старичком. Сам он по себе профессор. Но не тот, который лечит, а тот, которого лечат. Однако большого ума человек. Не то чтобы псих, а так малость закочевряжился. Его жена, язва, затюкала. Но беседовать с ним одно удовольствие. Так вот, - заключил Комлев, вертя цигарку, - он то же говорил - ну почти как и вы. Но он-то ведь... Недаром его за решеткой держат?

От такого неожиданного поворота в разговоре Небольсин расхохотался. С хитрецой посмеивался про себя и "папаша" Комлев. И они еще долго беседовали в потемках, притираясь один к другому.

– Россия, - говорил Комлев, - да разве есть такая сила, чтобы совладать с нею? Ну да, не спорю, временно уступили немцам. Так это же - не на веки вечные. Вернем обратно. Еще прибавим!

Потом Комлев объяснил ему цель своего прихода: надо бы спасти кое-кого из Мурманска - тех, на кого Эллен зубы точит.

– А сколько их наберется у вас?
– спросил Небольсин.

– Примерно с вагон.

– Вагон не иголка. Подвижной состав весь на учете.

– Учет ведете вы?

– Контора. А в конторе меня не любят. И гадят мне.

– Чего же так?

– Да потому, что контора есть контора. Какая же контора терпит живого человека? Бумага - это дело, это удобно.

– Верно, чиновники - они такие... Так как же? А?

– Ничего не выищет, - сказал Небольсин.
– За мной тоже следят. Я уверен. И мне даром ничего не спустят... Ваш отряд проверяет составы?

– Проверяем. Те, что с юга на север.

– Вот! А поручик Эллен и его шайка проверяют все составы. Как туда, так и обратно. Мы здесь все полетим вверх тормашками, если вагона хватятся. Будут проверять еще тщательней!

– Оно так, - вздыхал Комлев.
– Но - люди... Надо!

Небольсин догадывался, что Комлев имел в виду спасти людей, сочувствующих большевистской партии. Но он не говорил, что это большевики.

– Люди, - убеждал он.
– Это ж люди, русские.

Деликатность Комлева тронула Небольсина, и он решился:

– Так: давайте ваших людей и больше не появляйтесь здесь. Все остальное я беру на себя... Вагон дам!

Он проводил Комлева до дверей тамбура, они пожали друг другу руки.