Юрьев затравленно огрызнулся:

– Должен же понять Совнарком, что мы, дабы сохранить инициативу, не способны уже опереться на реальную русскую силу. У нас нет своих сил, чтобы противостоять даже финнам...

– Финнам? Ты, Юрьев, сознательно преувеличиваешь финскую угрозу. Южнее с финнами уже расправился Спиридонов.

Это было так. Но французский крейсер, приняв на борт двести британских "томми", уже пошел через океан, минуя Горло, в Белое море - прямо на Кемь, против... финнов. Сейчас решалась судьба всего русского севера, и Владимир Ильич Ленин лично ответил Юрьеву такой телеграммой:

АНГЛИЙСКИЙ ДЕСАНТ НЕ МОЖЕТ РАССМАТРИВАТЬСЯ ИНАЧЕ, КАК ВРАЖДЕБНЫЙ ПРОТИВ РЕСПУБЛИКИ. ЕГО ПРЯМАЯ ЦЕЛЬ - ПРОЙТИ НА СОЕДИНЕНИЕ С ЧЕХОСЛОВАКАМИ И, В СЛУЧАЕ УДАЧИ, С ЯПОНЦАМИ, ЧТОБЫ НИЗВЕРГНУТЬ РАБОЧЕ-КРЕСТЬЯНСКУЮ ВЛАСТЬ... ВСЯКОЕ СОДЕЙСТВИЕ, ПРЯМОЕ ИЛИ КОСВЕННОЕ, ВТОРГАЮЩИМСЯ НАСИЛЬНИКАМ ДОЛЖНО РАССМАТРИВАТЬСЯ, КАК ГОСУДАРСТВЕННАЯ ИЗМЕНА, И КАРАТЬСЯ ПО ЗАКОНАМ ВОЕННОГО ВРЕМЕНИ. О ВСЕХ ПРИНЯТЫХ МЕРАХ, РАВНО КАК И ОБО ВСЕМ ХОДЕ СОБЫТИЙ, ТОЧНО И ПРАВИЛЬНО ДОНОСИТЬ.

Женька Вальронд подчеркнул ногтем слово "измена".

– Видишь?
– спросил.
– Ты об этом помни.

– Ну и что?

– Устоишь?

– Пока держусь, - ответил ему Юрьев.

...Он заметался, путаясь в проводах. То рвался на связь с Наркоминделом, то снова вызывал Процаренуса, прося у него защиты от Ленина, то требовал к аппарату Чичерина.

– Если наш Совет, - убеждал он Москву, - посмеет выступить против союзников, то жизнь всего Мурманского края потечет помимо советских организаций... Если мы не будем проявлять инициативы в совместных действиях с союзниками, то мы полетим к черту, как полетели уже во Владивостоке... Поняли? Так вот, дайте нам точные и такие, какие можно исполнять, указания!

Аппарат молчал. Москва не отвечала.

Вальронд сквозь зубы сказал:

– Сукин ты сын, Юрьев! Чего же ты добиваешься от Центра? Чтобы тебе благословили разрешение на оккупацию Мурмана?

Юрьев сгоряча выдал правду-матку:

– Если угодно знать, то оккупация уже есть. Мы давно оккупированы, пожалуйста!

– Тогда именно так и доложи. Так, как просил тебя Ленин: "точно и правильно". А не морочь голову людям в Москве, благо им из Кремля наших дел не видно... Нет такого дальномера еще!

Вбежал совдеповский дежурный матрос.

– В аппаратную!
– крикнул он.
– Опять... Москва!

Ленин дал Юрьеву окончательный ответ:

ЕСЛИ ВАМ ДО СИХ ПОР НЕУГОДНО ПОНЯТЬ СОВЕТСКУЮ ПОЛИТИКУ, РАВНО ВРАЖДЕБНУЮ И АНГЛИЧАНАМ И НЕМЦАМ, ТО ПЕНЯЙТЕ НА СЕБЯ... С АНГЛИЧАНАМИ МЫ БУДЕМ ВОЕВАТЬ, ЕСЛИ ОНИ БУДУТ ПРОДОЛЖАТЬ СВОЮ ПОЛИТИКУ ГРАБЕЖА.

Юрьев смахнул пот, посмотрел на Вальронда:

– Это значит... война?

– А чего ты еще ждал?
– ответил ему Вальронд и вышел.

...Больше он Юрьева никогда не увидит.

* * *

Дело было в "тридцатке". В узком и длинном коридоре, где плинтусы прожраны крысами, где стенки забрызганы людской кровью, Хасмадуллин поставил Сыромятева к косяку двери.

– Стоишь, полковник?

– Стою, пес худой... Стою, и тебе меня не свалить!

К ним приблизился Эллен, благоухая духами.

– Оставь его, - вступился он за Сыромятева.
– А вы, подпрапорщик, можете пройти ко мне и сесть.

– Я тебе не подпрапорщик! Я был, есть и буду полковником. Я это звание заслужил не в палаческих застенках, а с оружием в руках... Честью! Кровью! Усердием к службе!

– Вытрите... это, - сказал Эллен, брезгливо морщась.

С разбитого лица полковника струилась кровь. Страшный рубец от плетки пересекал его выпуклый лоб. Сыромятев взялся за графин с водой.

– Я вам предложу портвейну, подпрапорщик, - сказал Эллен, наклоняя бутылку.
– Портвейн не мой, а казенный. Чтобы офицеры всегда могли выпить за короля Британии, когда они о нем вспомнят. И вот посеребренный молоток, дабы вызвать подобающую тишину при произнесении тоста. Одним ударом этого молотка можно сделать так, что вокруг станет тихо. И никто никогда не узнает, что хотел сказать перед смертью бывший полковник Сыромятев. Ну, а теперь давайте выпьем с вами казенного портвейну и, убрав молоток, поговорим о наших королевских делах...

– Декадент!
– сказал Сыромятев.
– Дерьмо собачье!

Эллен, не обращая внимания на ругань, что-то писал.

– Что ты там пишешь?
– спросил полковник.

– Заполняю анкеточку для опроса.

Сыромятев выхватил протокол из-под локтя Эллена и порвал его в мелкие клочья:

– Не мудри! Что тебе от меня надо?

– Мне надо, Сыромятев, знать в точности, как ты очутился у большевиков? Тебя заставили?

– Конечно, в моем положении...
– И, вытерев лицо, Сыромятев поглядел на красную от крови руку.
– Конечно, - продолжил он, - мне было бы лучше сказать, что меня принудили силой. Но это не так!