Он снял фуражку, залепленную сырым комом снега.

– "Уже десятые сутки, - диктовал, - кипит братоубийственная гражданская война, а в стране еще нет центральной власти... " Чего остановился? Пиши: "... власти нет". Совжелдор, - спросил лейтенант у Каратыгина, - есть власть?

– Нету, - ответил Каратыгин, почтительно привставая.

– "В связи со всем этим, - продолжал Басалаго, - разрушающим страну положением мурманский ревком"... Написал? "Мурманский ревком требует..." Двоеточие, проставь номер один...

Из-под пера Ляуданского, движимого сейчас только голосом Басалаго, выбегали и строились пункты "требований": 1. Немедленного прекращения братоубийственной борьбы за власть и образования сильной всенародной власти.

2. Направления всей политики нового правительства к скорейшему заключению демократического мира при обязательном условии тесного единения с союзниками.

Отойдя к окну, Басалаго оглядел рейд, заставленный кораблями русскими, британскими, французскими.

– Прочти мне последнюю фразу, - сказал он. Харченко через плечо Ляуданского услужливо прочел: "...при обязательном условии тесного единения с союзниками".

– Точка?
– спросил Басалаго.

– Точка, - вздохнул Шверченко.

– Переделай точку в запятую и добавь: "...без помощи которых нам грозит гибель". Слово "гибель" подчеркни!

Закончив диктовать, он взялся за фуражку:

– Что вы так на меня смотрите? Вы лучше посмотрите отсюда на рейд. Неужели вам, болванам, никогда не приходила в голову такая мысль, что, если англичане уйдут из Мурманска, флотилию и порт ожидает разруха. Смерть! Кто даст топливо? Где взять масло? Сахар? Петроград не даст - там большевики уже доедают последних собак...

Харченко вскочил снова:

– Вот, не сговаривались, а получилось одинаково... Что я вам говорил? Жрать надо, пить надо, одеться надо...

Дверь за начштамуром с размаху захлопнулась - накрепко.

Ревком передохнул.

– Ну как?
– спросил Ляуданский.
– Вы согласны?

– Ревкому без Главнамура - крышка, - сознался Харченко.
– "Куды уж нам с Басалаго тягаться... Давай, я подписываюсь.

Тогда же лейтенант Басалаго был введен в состав мурманского ревкома и стал управляющим его делами (отныне Главнамур стал одной шайкой-лейкой с ревкомом).

* * *

Скоро во всей своей первозданности проявилось то допотопное, что и составляло во многом суть жизни большинства людей, населявших в те времена мурманские холодные Палестины: желание загрести копейку, сгоношить рубелек, сварганить деньгу на воровстве или спекуляции. Какая там революция? Все словно очумели, забыли о революции и носились со своими кубышками...

Первый сигнал об этом Небольсин получил от Каратыгина.

– Аркадий Константинович, - спросил бывший контрагент, - а вы своих сбережений не забрали еще из конторы банка?

– А зачем я должен их забирать? Куда их дену? Дуняшке под юбку? У меня же в вагоне стащат.

– Лучше уж знать, что украли воры, а не дарить большевикам. Мы вот с Зиночкой свои деньги уже забрали.

Небольсин испытал некоторое беспокойство. В самом деле, не забрать ли и ему? Время шаткое. Действительно, люди побогаче шептались по углам, прикидывали, шуршали, как крысы в норах. Наконец из Архангельска дошла весть, что банки там чистенькие: клиентура уже все выгребла...

Дядя Вася перекладывал в конторе печку.

– Дядя Вася, - спросил Небольсин, задумчиво наблюдая за его работой, а где ты бережешь свои деньги?

– Да в сапоге, Константиныч, - ответил мудрый печник.
– Велики ли деньги-то у меня? Мы ведь не баре...

Сказано не в бровь, а в глаз. Небольсин не выдержал и тоже завернул в контору госбанка. Там было пусто, жутковато пусто - и сразу кольнуло сердце. Боже мой! С первой лопатой поднятого грунта, через болота, поедаемый гнусом, дошел по рельсам до Мурманска, все откладывал, все надеялся... На что надеялся? И распахнулись где-то очень далеко высокие белые двери, из которых сейчас выйдет к нему... она.

– Уважаемые!
– Инженер постучал в запертое окошечко. Оно откинулось, и Небольсина спросили:

– Вам, сударь, что?

– Нельзя ли мне...

– Денег нет!
– И окошечко закрылось.

– Постойте, - открыл его Небольсин снова, - я вам все эти годы, как последний дурак, вносил... чтобы вы сберегли!

– Все вносили. Но денег нет.

И высокие двери закрылись вдруг, навсегда отодвинулась от него Ядвига в ее японском халате с чудовищными драконами.

– Отдайте мне деньги!
– стучал Небольсин кулаком. Высунулась плешь чиновника.