Но Плотников был настолько подавлен, настолько опустошен, что ничего не хотел предпринимать. Им овладело оцепенение.

– Поступайте как знаете, - махнул рукой Форов.

С тех пор они не встречались.

Месяц спустя образовали комиссию, и та полностью реабилитировала Плотникова.

– Какая жалость, - повздыхала Донникова при случайной встрече.
– Но вы сами виноваты, надо было заранее заручиться нашей поддержкой. Ничего, все образуется...

И все действительно образовалось, хотя кандидатом наук Плотников стал лишь через четыре года. А спустя еще семь защитил докторскую.

Почувствовал ли он тогда себя счастливым? В первый момент - нет, над всеми чувствами преобладала опустошенность. С дрожью вспоминал Алексей Федорович мрачные коридоры Высшей аттестационной комиссии, измученных людей, часами ожидающих решения своей участи, надменных канцелярских девиц, перед которыми заискивали седовласые соискатели. Плотников прошел сквозь это сравнительно молодым, и его организм легко справился с экстремальной стрессовой нагрузкой. А вот один из сослуживцев умер, как говорили в старину, от разрыва сердца вскоре после утверждения, не успев приласкать вожделенные "корочки", обтянутые гладкой бежевой кожей.

Затем, дней через десять (столько, вероятно, необходимо космонавту, возвратившемуся с орбиты, чтобы привыкнуть к земному тяготению), нахлынуло всевытесняющее счастье, нечто вроде эйфории, случившейся с ним когда-то в барокамере. Казалось, достигнуто все, о чем только можно было мечтать. Эй, люди, смотрите на меня, я доктор наук! В скором будущем - профессор!

Но эйфория прошла, и чувство счастья словно испарилось. Плотников протрезвел и задал себе вопрос:

"А нормальное ли это состояние - быть счастливым?"

* * *

– Вы задумывались, Луи, над тем, что было бы с вами, если бы ваша матушка вышла замуж не за отца, а за другого?
– спросил Милютин.

– Какое смешное слово "ма-туш-ка", и очень милое, - восхитился Леверрье.
– У вас, русских...

– Так все же, задумывались?

– Нет, - чистосердечно признался Леверрье.
– Но, полагаю, ничего особенного. Просто у меня был бы другой отец.

– И передо мной оказался бы не симпатичный, полный и, увы, успевший облысеть холостяк ниже среднего роста, а долговязый, рыжий, отталкивающей внешности, многодетный отец семейства. К тому же тощий.

Леверрье обиженно фыркнул.

– Это скорее ваш портрет, Милютин!

– Польщен. Но я не рыж и не многодетен. А жаль, тогда бы хоть чем-нибудь выделялся среди современников.

– Сейчас вы скажете, что Мальтус ошибся и демографический взрыв нам не угрожает.

– Вы, как всегда, проницательны, - одобрил Милютин.
– Но я не думал ни о Мальтусе, ни о мальтузианстве. Имел в виду совсем другое.

– И что именно?

– Вы, Луи, нагромождение случайностей!

– Ну, знаете...

– Не сердитесь. Это относится к любому человеку. Единственная наша закономерность - генетический код. Остальное чистой воды случайность. Не обольщайтесь, Луи. Тысяча против одного, что у вас не было бы другого отца. Потому что не было бы вас самого. В старину на ярмарках судьбу предсказывали попугаи. Природа представляется мне таким попугаем. Она вытаскивает разноцветные билетики из шляпы старого шарманщика - бога.

Леверрье торжествующе засмеялся.

– Вот вы и попались, Милютин. Выдаете себя за атеиста, а сами...

– Не придирайтесь к словам, Луи. Я сказал "бог", подразумевая всемогущую случайность. Но дело не в этом. Самое любопытное, что большинство билетиков пустые. Вам повезло: достался билетик с предсказанием. Один из тысячи.

– Вы сегодня в мистическом настроении, Милютин. И представьте, я догадываюсь, чем оно вызвано.

– Вашей интуиции можно позавидовать!

– У вас творческая неудача. Зашли в тупик или опровергли самого себя.

Милютин покаянно наклонил голову.

– Вы тысячу раз правы, Луи.

– Вот видите!

– Но сегодня по счету тысяча первый.

– Значит...

– На сей раз у меня творческая удача. Правда, самая неудачная из удач!

– С вами не соскучишься, Милютин, - разочарованно проговорил Леверрье.
– И что же вы такого придумали?

– Как инженер, Луи, вы знакомы с понятием флуктуаций.

– Еще бы! Микроскопические скачки тока, шумы радиоприемников...

– Словом, те же случайные процессы. И человеческая жизнь - это не более, чем цепь флуктуаций.