Боба за кустом в один миг скинул кеды и куртку. Напружинился весь.

– И вы, птицы, прощайте... Почему вы молчите? Вам противно со мной разговаривать?
– Ольга почесала затылок, поежилась.
– Холодно...

Ворона снялась с дерева, полетела в другую часть парка, где карусели.

– А почему я должна топиться?
– сказала Ольга.
– Если я утоплюсь, все будут ахать и охать, станут жалеть бабушку. Старуха Маша скажет, что я вся как есть в рыжую Марфу. Боба скажет: "Рыжая, от нее чего хочешь ждать можно". Зачем это я должна топиться из-за дураков?
– Ольга сунула руки в карманы.

Птицы над ее головой запищали - принялись спорить, права Ольга или не права. Некоторые щеглы даже подрались между собой.

Боба за кустом досадливо крякнул.

– Такой был случай прославиться, - сказал Боба.

Раздался свисток, и на аллее появился милиционер, он же шут (дядя Шура).

– Что здесь происходит? Прекратить! Я вам сказал, прекратить стоять близко к воде! Нельзя вас оставить одних ни на минуту. Что это вы тут разделись?

– Что, и раздеться нельзя? Может, мне жарко.

– Не может быть жарко, потому что сегодня не жарко.

– Может, мне изнутри жарко.

– В таком случае вызывают врача, а не раздеваются возле самой реки.

– Не нужно врача. Никого мне не нужно. Может, я искупаться хотела.

– Сейчас же одеться!

Ольга хотела возразить, но милиционер, он же шут (дядя Шура), поднял руку.

– Р-разговорчики!.. Могу я, наконец, иметь личную жизнь?

Боба за кустом второй кед натянул, куртку надел и куда-то пошел, по дальнейшим своим делам. Птицы разлетелись по всему парку, ничего интересного для них уже не предвиделось. Остались только воробьи - и то потому, что им лень летать на далекие расстояния.

– А почему вы не извиняетесь перед публикой? Вы так любите это делать, - сказала Ольга довольно ехидным голосом.

– Р-разговорчики!
– Шут (дядя Шура) усмехнулся, снял милицейскую фуражку, сел рядом с Ольгой.
– Устал я за вами бегать. Иногда очень хочется мне, чтобы все было тихо, спокойно. Чтобы у всех была красивая личная жизнь.

– Тогда зачем вам эта милиционерская фуражка? Может, для страха?

– Для авторитета. Милиционер всегда прав - в этом смысл его должности. Ты заметила - старые милиционеры похожи на генералов. У них жизнь нелегкая. Нелегко человеку, который всегда прав. Конечно, если он это понял.

– Дядя Шура, у вас с собой нет чего-нибудь поесть, а? Я что-то есть захотела.

– Живешь, если есть просишь. Бутерброд с сыром.

– И вы, дядя Шура, поешьте. Я почему-то не умею есть в одиночестве.

Ольга разделила бутерброд пополам.

– Зачем, а? Зачем они мне не верят?
– спросила она, набив рот. Разве у меня на лбу написано, что я врунья?

– А разве написано, что ты правдивая?

– Шутите вы, - пробормотала Ольга.
– Как же это можно не верить человеку, не зная его?

– А может быть, он мазурик.

– Да, но, может быть, он правдив, может быть, честен. Скажите, с чего мы должны начинать отношения?

– С доверия.

– Дядя Шура, а вы не писатель?

– Ты же знаешь, у меня другая работа.

– А может быть, вы пишете по ночам?.. Дядя Шура, если б вы были писателем...

Шут провел по своим волосам рукой, стали они у него серебристыми.

Он очки на нос надел и состарился.

– Ну?

– ...и вам бы потребовалось вставить в книжку мерзавца, уважительным голосом прошептала Ольга.

– Подлеца?

– Ага...
– Ольгин голос задрожал.
– Каким бы вы его сделали внешне?

– Я бы сделал его таким... пожалуй, немного усталым.

– Усталым?

– Ну да. У мерзавцев трудная жизнь.

– А внешне?

– Я бы сделал его остроумным. Если подлость не остроумна, она беспомощна. Я бы сделал его обходительным, энергичным и вежливым, кстати. Иначе его слишком легко было бы распознать.

– Я про внешность спрашивала.

– Это и есть внешность.

Они помолчали немного. Ольга дожевала бутерброд, стряхнула крошки с колен.

– Я бы не опоздала к началу занятий, - сказала она.
– Но у нас на островах не было погоды. Пурга была. Самолеты не летали... Завтра я приду в школу. Учитель поставит меня у доски перед всеми ребятами. Расскажет им, кто я, откуда. А я буду смотреть в класс и буду видеть, как ребята перешептываются. Буду читать по губам слово "рыжая". Потом кто-нибудь самый смелый скажет громко: "Рыжая!" Класс засмеется. Учитель и я покраснеем, нам станет неловко за чужую глупость... Зачем, а? Почему так?