– Тихо, ага, - вежливо предупредил Стас, усаживаясь на переднее место.

– Мы тебя в одно местечко свезем - потолкуем. Не вредничай - и останешься жив.

– Не стыдно?
– укоризненно пробормотал Байрам, рассматривая наши с Коржиком лица, обтянутые черными чулками.
– Прячете лица, сынки... Женский штаны на голова надел, э! Кто такой вообще?

– Поехали, - бросил Стас Коржику.
– Времени в обрез...

За следующим же поворотом к нам присоединился Саша Шрам на "Ниссане". Коротко притормозив, мы со Стасом резво пересадили пленного агу, на голове которого к этому времени уже покоилась вязаная лыжная шапка, сели сами и сделали ручкой Коржику, умчавшемуся вдаль на бандитской тачке - отгонять на место...

Эта ампула с пентоналом была последней. Поэтому я очень осторожничал, отпиливая головку и наполняя шприц, одно неверное движение - и привет всей задумке!

Допрос Байрама был очень коротким. Как только начал действовать препарат, мы моментально выпытали все, что нужно, и препроводили Байрама в невменяемом виде в Верхний Яшкуль на патрульной машине мнительного Валеры Базырова. Там пленнику предстояло прожить с шапкой на голове три дня - ровно столько времени мы отводили на претворение в жизнь второй части "Троянского коня". В субботу утром - часиков в девять - из Москвы прибывает 319-й скорый Москва-Новотопчинск. Именно на нем будет курьер Гусейна с партией "чернухи" для Протаса. Партия приличная - 70 кило. Прячут ее в бункере с углем, "крыша" московский обрусевший мамед, бригадир проводников. А курьер... курьер, спешу вас обрадовать, - один из младших братьев Гусейна - Сеид-Ага. Оказывается, братья-главари, несмотря на почтенный возраст, до сих пор не чураются коллективного труда на благо общины.

– Ой-е-ей!
– испугался впечатлительный Стас, услышав имя курьера. А не слишком ли круто? Тут ведь потом такое начнется! Выгребаться будем до скончания века!

– А недолго осталось, - успокоил я его.
– Всего-то два года - потом двадцать первый грянет... Так что, Стасик, не дрейфь - прорвемся...

Вечером этого же дня мы со Стасом посетили Толстого. Помните бывшего приближенного Протаса, которого последний страшно обидел? Вот-вот... Толстый, оказывается, очень недурственно обходился без бригады - дела у него обстояли прекрасно. Он не так давно переехал в новую четырехкомнатную квартиру, благополучно пристроив свою "хрущобу"; заимел новенькую "Мазду" и не имел оснований жаловаться на жизнь.

– Знаете, у меня все есть, ребятки, - мудро заявил Толстый, выслушав нас со Стасом.
– Так что... А если я сделаю то, о чем вы просите, я многим рискую... Впрочем, я рискую многим, даже если не сделаю то, о чем вы просите. Впрочем... Я помогу вам. Чтобы досадить этому жадному придурку, я готов... Однако как бы вам не пролететь с такими масштабами!

Мы ударили по рукам и вручили бывшему группировщику десять "лимонов" на командировочные расходы. Улететь в столицу он обещал сегодня же, ночным рейсом Новотопчинск-Москва. Дело в том, что младший братишка Протаса, студент Новотопчинского университета (юрфак), в данный момент находился в Москве на трехмесячных курсах подготовки для поездки с группой перспективных студентов в какой-то американский университет. Толстый, пребывавший со Снеговым-младшим в приятельских отношениях, должен был встретиться с ним вроде бы ненароком, повести в кабак и, ужравшись вдрызг, поведать о деталях доставки "дури" для Кировской бригады. На следующий день он должен был встретиться с братом Протаса и горячо попросить его, чтобы тот молчал о вчерашних пьяных базарах - а то Толстому головы не сносить!

Славе и Сереге Айдашину предстояло выяснить, в каком вагоне едет курьер, и вмонтировать четыре портативные видеокамеры и... и самим прибыть в том же вагоне, прикинувшись обычными пассажирами.

...Пока наши оперативники развлекались в столице, мы даром времени не теряли. Машина тотальной слежки за фигурантами "Троянского коня", запущенная Славой Завалеевым, успешно функционировала, позволяя нам пребывать в курсе всех подробностей жизнедеятельности супостатов, - опираясь на эти подробности, наш маленький коллектив доводил Гогу до "кондиции", выжидая, когда наступит удобный момент для последнего "нажима" на растревоженную психику бригадира.

Гога буквально рвался на части в бесплодных попытках отыскать невесть откуда свалившихся хулиганов. Октябрьская бригада забросила все дела и вела оперативно-разыскную работу. Уже к обеду следующего дня удалось установить принадлежность обнаруженного в парке магнитофона, что породило первый небольшой скандальчик между Гогой и Татарином. Мудрый Татарин взял Гундоса под защиту, заявив, что его лепший кореш не может сотворить такое мерзкое деяние, и бригадиры расстались недовольные друг другом.

"Пидарский накат" на Гогу не ограничивался ночной вакханалией. Ежечасно бригадиру звонили разные товарищи из разных мест города и довольно прозрачно намекали на его "немужиковское" прошлое. Пейджер у Гоги выдавал всякую информацию от неизвестного абонента из Сыктывкара. Гога ушел в себя, никуда не выходил и целый день сидел на балконе, потребляя неумеренно пиво, которое любил больше жизни. Сидел с телефоном в руках, ожидая сообщений от подчиненных о положительных результатах оперативно-розыскной работы. Положительных результатов, увы, не было. Подчиненные периодически привозили Гоге обнаруженные в разных местах города листовки. Все с тем же гомосексуальным уклоном - и все про Гогу. Гога те листовки рвал на части, топтал ногами и развеивал по ветру, бросая с балкона. Под домом образовывалась изрядная куча рваной бумаги, к которой подходить никто не решался - боялись... А разок случилась вообще жуткая "залипуха"... Гога ведь на балконе сидел безвылазно. А в парке с утра до вечера транслировались радиоконцерты. И вот, представьте себе, однажды, часиков этак в двенадцать на третий день после начала "телефонной войны", мощные репродукторы милым голосом молодой дамы передают на весь Октябрьский парк: "А теперь по заказу Сыктывкарского клуба сексменьшинств передаем песенный привет собрату по убеждениям, проживающему в нашем городе, Анджею Стадницкому..." И полились первые такты славненькой песенки: "...Медленно минуты уплывают вдаль, встречи с ними ты уже не жди..." Сказать, что Гога кричал в телефонную трубку, требуя немедленной расправы с коллективом радиоцентра, значило поскромничать.

В пятницу Оксана проанализировала ситуацию и сообщила, что клиент дошел до кондиции - можно брать тепленьким. Мы со Стасом, Коржиком и Сашей Шрамом тут же прокатились к бару "Мария", где обнаружили припаркованный вопреки всем дорожным правилам посреди улицы "Шевроле" Гогиного приближенного Щуки. Стас - рубаха-парень - зашел в бар и, обнаружив отдыхающего в углу Щуку с Сушкой, ласково сообщил им, что он из Кировской бригады, а кировский бригадир, зная страсть Гоги к пиву, посылает ему подарок - два ящика сногсшибательного баварского пива, про которое никто, мол, ранее не слыхивал! Поехали, заберем здесь два квартала.