– Ну и что же, что может быть полезнее мацони?

– Мацони и хлеб! Прекрасный обед для прокурора. Остается поздравить тебя с твоим назначением, Мехман!
– Зулейха покачала головой.
– Я напишу маме, что мы тут нуждаемся, пусть она пошлет нам из города продукты.

– Ничего с нами не случится, если немножко меньше поедим, - начала успокаивать ее Хатун.
– Это тоже благодать, то, что мы имеем, дочь моя, надо ценить все. Мы здесь еще новые люди и с базаром еще не знакомы, к здешним порядкам не привыкли. Придет время, все уладится, все будет хорошо. Зато вся семья вместе...

– А как будем жить? Чем питаться? Пускай таким добром, как мацони с хлебом на обед, аллах наградит моих врагов. Подумаешь, благо!
– Зулейха бросилась на кровать. Взвизгнули пружины матраца.
– И это называется прокурор!

Ни Мехман, ни мать ей не ответили.

14

Муртузов проявил большое усердие и даже, кажется, волновался. Дожидаясь прихода прокурора, он просматривал и приводил в порядок дела. Солнечный свет освещал его желтую лысую голову, склоненную над бумагами.

– Сейчас прокурор явится, придется давать объяснения. Нет, надо его отвлечь...
– бормотал он, подыскивая для разговора тему поинтереснее.
– Надо завоевать доверие! Иначе можно здорово проиграть...

При виде Мехмана, появившегося в дверях, он проворно вскочил с места и приветствовал его, шумно изъявляя свою радость. Они стали вместе просматривать папки. Найдя удобный момент, Муртузов сказал, слегка вздохнув:

– Э, что и говорить. Случается, товарищ прокурор, что мы подчиняем закон кампаниям...

– Например?

– Например? Допустим, срывается план весеннего сева. Исполком выносит решение: прокурору привлечь к ответственности за халатность несколько человек и обеспечить тем самым успешное проведение весеннего сева!

Мехман не понял:

– А как же? Вполне правильно. Людей, халатно относящихся к такой важной кампании, как сев, надо привлекать к ответственности.

– Я сам тоже так думаю и хорошо понимаю все это. Но не на каждого виновного удается оформить дело. А тем более не всегда можно виновного обнаружить. Но хочешь не хочешь, ты должен найти одного-двух халатных работников, иначе окажешься сам виновным. Вот мало-помалу и начинается ужасная путаница в делах, все подгоняешь к кампании...

– Но это же грубое искажение закона! Это нельзя делать, - возмутился Мехман.
– Так нарушаются права честных граждан.

Муртузов вытащил из кипы тоненькую папку.

– Вот как раз такое "кампанейское" дело, - разъяснил он. Видите, оно возбуждено на основании резолюции Кямилова.

– Как же может прокуратура возбуждать дела, если нет состава преступления? Да пусть райисполком хоть три решения вынесет, я не подчинился бы...

– Верно, - стал громко восхищаться Муртузов.
– С первых же секунд встречи с вами я понял, что вы за человек. Ей-богу, немного неудобно говорить вам в глаза, но все это я увидел тогда же во сне, все, как на ладони. Я, знаете, не подхалим, не люблю льстить. Очень не люблю. Но я вам скажу, весь район уже понимает, все уже знают, что приехал настоящий блюститель закона, хозяин, высший надзор над всеми.

– Ладно, - прервал Мехман излияния Муртузова и показал ему какой-то лист дела.
– Что это за свидетель? Откуда он взялся?

Муртузов вытянул шею и внимательно, скосив глаз, посмотрел:

– Скажу вам правду, ей-богу, мы это просто организовали.
– Он глухо засмеялся, жилы на его сверкающей лысине зарделись и вздулись.

– Как то есть "организовали"? Как это понять, товарищ следователь?

Муртузов нагнулся над столом и так и застыл с поникшей головой.

– Надо ж было выполнить решение исполкома. Но вы не беспокойтесь, все это чисто сделано, все в рамках закона.

– Все равно решение-то ведь неправильное? Как же мы можем трепать нервы честным людям на основе вот таких поддельных документов!

– Но это же в интересах дела.

Прокурор внимательно прочел показания свидетелей - и вдруг его охватил гнев:

– Надо же понимать, Муртузов, что социалистическая революция совершена ради великих прав трудящихся людей. И лишить граждан этих прав при помощи таких подделок - это значит втаптывать в грязь блага, данные народу революцией.

Муртузов тут же достал записную книжку и стал записывать:

– Как вы сказали: "Социалистическая революция совершена ради великих прав трудящихся людей".
– Он шумно вздохнул.
– Хорошо сказано, очень хорошо. Но попробуйте-ка объяснить все это нашему Кямилову. Чуть что, он начинает кричать, так стучит по столу кулаком, что стекла трескаются. "Я тут власть или ты? Где, по-твоему, власть - на местах или на небе?" Не отстанет, пока не согласишься с ним, что простокваша не белая, а черная. Прямо в безвыходное положение ставит. Волей-неволей соглашаешься: да, так, точно так. Попробуй ему только противоречить...