– Я хотел бы связать, сочетать и практику и научную теорию. Это лучше всего, ведь верно, профессор?
– спросил Мехман.

– Если тебе это удастся. Но врядли. У Дильгуше совершенно не остается времени. Так она связала себя с производством, такое получает наслаждение от работы, что с трудом успевает перелистать книгу.

– Сегодня я познакомился с вашей дочерью на фабрике.

– Девочка пропадает там целые дни. В такие годы стать главным инженером - подумайте только!
– всплеснула Зивер-ханум руками.

Мать долго говорила бы о дочери, но профессор прервал ее.

– Зивер-ханум! Ты позабыла про чай. А ведь в гости к нам пришел молодой прокурор. Неужели ты не напоишь его хорошим чаем?

Зивер-ханум, виновато улыбнувшись, вышла. Подмигнув Мехману, профессор шепнул:

– А теперь мы поговорим по душам. Рассказывай.

С интересом слушал больной рассказ Мехмана о жизни в районе, о судебной практике, о трудностях, с которыми тому пришлось столкнуться.

– Раньше ты был очень застенчивым. А теперь, видно, стал смелее.

Он долго еще слушал Мехмана, расспрашивал. Все его интересовало - и характер преступлений, и соблюдение процессуальных норм, и, главное, новое. Что нового увидел Мехман, что заметил.

– Задумывайся, наблюдай, осмысливай факты. Это - главное. Анализируй явления. Систематически, каждый день читай. Помни, друг мой, правовая наука занимает особое место среди других наук. Она тесно связана с экономикой, с политикой, с историей. На практической работе юрист должен осуществлять политику партии, быть особенно чистым, свято чистым... Потому что ты стоишь на страже законных прав граждан!
– Профессор умолк. Он облизнул пересохшие губы, передохнул испросил: - Значит, завтра твой отчет?

– Да, профессор, мы должны отчитаться о проделанной работе...

– Из других выпускников кто-нибудь еще приехал?

– О, собралось много народу. Все наши ребята.

– Да? Я постараюсь обязательно прийти, послушать ваши отчеты. Посмотрим, как студенты оправдали себя на практике.
– Профессор пытливо посмотрел на Мехмана.
– Защищать права советского гражданина - что может быть почетнее, я бы сказал, священнее этого дела?

– Да, закон священен, и его надо твердо блюсти.

– Да, сын мой, точно так, - сказал профессор, любуясь выразительным лицом Мехмана.
– Стоять на позициях советской правовой науки - значит стоять на позициях настоящего гуманизма. А истинный гуманизм в том и состоит, чтобы отстаивать крепкой рукой интересы большинства от врагов, от негодяев, от воров. Да, рука прокурора должна быть твердой... Я хочу присутствовать на вашем совещании у прокурора республика.

– Было бы очень хорошо, профессор.

– Или, может, вы, молодые, давно уже считаете своего учителя ни на что не годным стариком?

– Что вы, профессор, мы вас так уважаем! Человек становится старым не тогда, когда голова седеет, а когда мысли его застывают...

– Да, косность, консерватизм, вызванные старостью, нельзя прощать даже своему учителю.

Мехман усмехнулся. Меликзаде захохотал.

– О, Мехман, улыбка выдала тебя. Ты, наверное, подумал, что профессор хоть немного, да заражен старческим брюзжанием, не так ли? Я сам это чувствую иногда. Немножко консерватизма у меня уже есть.
– Профессор попытался приподняться.
– Может быть, я слишком погружен в теорию. Конечно и практическая работа нужна, чтобы не быть односторонним. Решено - каково бы ни было мое состояние, я завтра обязательно приду. Я...
– Меликзаде осекся. На пороге стояла жена.

– Разве доктор разрешил тебе встать?
– воскликнула она.

Профессор подмигнул Мехману и бодро возразил:

– В конституции не сказано, что разрешение доктора обязательно. Мы можем свободно не слушаться его, жена. Нельзя же приковать человека к постели, когда он совершенно здоров.

Приступ кашля снова потряс тщедушное тело профессора. Он упал на подушки. Мехман произнес взволнованно:

– Профессор, Зивер-ханум права... Вам нельзя подниматься.

– Видишь, жена, что значит прокурор? Придется повиноваться...

Меликзаде заметил, с какой жадностью оглядывает Мехман книжные полки и письменный стол, заваленный книгами и рукописями.

Он сказал задумчиво:

– Конечно, книга нужна каждому. Я свято чту книги, написанные во имя трудящегося человечества, во имя справедливости. Я изучаю их, непрестанно изучаю...
– Профессор выпростал из-под одеяла руку и взял с тумбочки новенький томик.
– Мой последний труд. Дарю тебе.

– Чудесный подарок! Спасибо!
– с чувством сказал Мехман.