– Да, но Сара клянется, что видела их вокалиста в 1965 году в Кливленде он якобы работал там диск-жокеем. Она уверяет, что он родом из Шейкер Хейтса. У Сары поразительная память на лица.

– Ладно, пришли ее сюда. Она мне нужна. Сотрудники редакции покинули кабинет. Линда подошла к Дженюари и села на диван.

– Это еще легкий день, - вздохнула она и посмотрела на Дженюари, которая закурила сигарету.

– О, я вижу, тебя взяли сниматься в рекламном клипе.

– Нет. Меня отвергли на самом последнем этапе отбора. Кажется, я отлично затягиваюсь... но над выдохом еще надо поработать.

Линда, засмеявшись, вернулась к столу. Нажала кнопку переговорного устройства.

– Скажи Саре Куртц - пусть она немедленно идет сюда. Я не могу ждать до вечера, пока она будет разыскивать корни своих комплексов.

– Ты думаешь, парень действительно из Кливленда? Линда пожала плечами.

– Сара питает слабость к диск-жокеям. Вероятно, этот тип когда-то послал ее к черту. И она не может успокоиться, не расквитавшись с ним. Да поможет ему господь, если он действительно из группы "Боу Белл Бойз".

– Похоже, она - страшный человек.

– Верно. В этом я с тобой согласна.

Спустя несколько секунд невероятно высокая девушка, удивительно похожая на Крошку Тим, ворвалась в комнату. Линда представила Сару Куртц, которая чуть ссутулилась, пожимая руку Дженюари. Сара извлекла помятый блокнот из потертой джинсовой сумки и начала что-то писать. Она проявила особый интерес к тому, как пишется имя Дженюари. Удивилась, узнав, что имя совпадает с названием месяца. Задав еще несколько вопросов, поднялась и вышла из кабинета.

– Она - настоящая стерва, - сказала Линда.
– Кит говорит, что с ее ростом она могла бы играть за "Нью-Йорк Нике"; ее отец был хорошим журналистом, и она унаследовала его слог. Мы бережем Сару для наших "раздевающих" статей - она испытывает оргазм от такой работы. Я сказала ей, что эта публикация должна носить позитивный характер, поэтому у Сары такой печальный вид.

– Почему она любит "раздевать" людей?
– спросила Дженюари.
– Как она может потом смотреть им в глаза?

– Возможно, будь у тебя внешность Сары, ты бы тоже всех ненавидела.

– Кажется, ты сказала, что быть некрасивым модно.

– Да. Но не всякое уродство в моде. Сарино - определенно нет. Не беспокойся. Без твоего одобрения статья не пойдет в номер. Вот гарантийное письмо.

Она протянула Дженюари конверт.

– Скажи папе, пусть он не волнуется. Дженюари убрала письмо в сумочку. Линда пристально посмотрела на девушку.

– Эй, ты что, расстроилась, упустив этот рекламный клип?

– Конечно, нет. С чего ради?

– В какой-то момент ты выглядела так, словно это для тебя конец жизни.

Дженюари заставила себя улыбнуться.

– Ерунда. У меня есть все основания быть счастливой. Я снова в Нью-Йорке... у моего папы замечательная жена... Я живу в красивой комнате, заново отделанной для меня.

– Вранье!

– Что?

– Я говорю, вранье! Дженюари, кого ты пытаешься обмануть? Тебе неприятно жить там и видеть отца с Дидрой Милфорд Грейнджер.

Дженюари пожала плечами.

– Не правда. К тому же я редко их вижу. Но я действительно испытываю странное чувство, живя в "Пьере". Это ее квартира, я кажусь себе там посторонней.

– Так уйди оттуда.

– Отец возражает.

– Слушай, если ты будешь пытаться угодить всем, то в конце концов разочаруешь всех. Дженюари погасила сигарету.

– Проблема заключается в том, что я сама не знаю, чего я хочу. Наверно, это потому, что всю жизнь мечтала лишь об одном - всегда быть рядом с папой. И теперь, отправляясь на свидание, не знаю, что делать, как себя вести.

Линда свистнула.

– О, тебе срочно требуется психоаналитик.

– Я устала от них в клинике.

– Где?

– О, Линда... это долгая история. Понимаешь, если ребенок растет без матери, отец становится для него самым главным человеком. Тем более, когда это такой человек, как Майк.

– Я с тобой согласна, - сказала Линда.
– Твой отец очень красив. Но Дэвид Милфорд тоже весьма привлекателен. Ронни Вулф сообщил в своей колонке, что ты была с Дэвидом в "Лотерее". Я не люблю эту среду. Но если ты принадлежишь к ней, Дэвид Милфорд - неплохой вариант.

– Ди познакомила нас на обеде. Вчера мы еще раз встретились. Он пригласил меня к себе, но я отказалась. Расставаясь со мной у отеля, он даже не попытался поцеловать меня в губы на прощание.