— Да я знаю, — начал заискивающе Автор — А раз знаешь, чего людей тревожишь зря!? — Перебил парень — Очень надо…

— Очень надо за уголом… сейчас милиции нет! — Опять перебил парень — Понимаешь, с мамой поговорить…

— Чего? — Протянул парень презрительно и угрожающе — С мамой…

— Ты че? Завтра приходи. С восьми свиданка… Мама подождет… отсюда не убежит…— Парень мрачно хихикнул…— иди… и не хулигань, а то наряд вызову…— Тут, наконец, на Автора нашло просветление. Он поставил кейс на землю, щелкнул замками и приоткрыл — блеснуло горлышко с белой головкой… так из полусогнутого положения он поднял глаза на парня за забором и понял, что тот оценил жест. Он закрыл свой чемоданчик и снова выпрямился. Они стояли по разные стороны забора друг против друга и смотрели глаза в глаза…

— Заходи! — полукомандно предложил парень — А эти? — Автор кивнул на стоявших вокруг парня и внимательно наблюдавших псов.

— Ха! — хихикнул парень и икнул, что выдало его состояние…— эти как только за ворота зашел — не тронут… у них наука такая…— он сбросил щеколду, отодвинув вечно закрытый и висящий только в одной петле замок, и приоткрыл ворота… потом галатно пропустил Автора вперед, и они пошли, а, когда идущий впереди обернулся с молчаливым вопросом, парень мотнул неясно головой и кивнул на огонек в окне конторы…

В тесной комнатке сидели две здоровые краснощекие девки, и на столе была разложена снедь. Автор кивнул, поздоровался "Добрый вечер", обпер свой кейс ребром о стул и опять щелкнул замками. Пальцами одной руки он сдерживал стремящиеся раскрыться створки, второй рукой ловко вытащил бутылку из вороха рукописей, поставил на стол, щелкнул закрываемыми замками и стал пятиться к двери…

— Не! Так не пойдет! — Запротестовал парень. — Садись. — Девушки тоже закивали головами и стали расчищать место на столе. Автор стоял в смущении и нерешительности — уйти было неловко… да и пить на кладбище с незнакомыми…— Мама подождет… еще немножко… выпьешь и ступай к маме, хихикнул парень…— а хочешь: оставайся с нами! Я прально говору? — Он подмигнул собутыльницам, и те ожили, приглашая…— Давай! — Скомандовал парень и стал наполнять чашку из стоявшей на столе прежде початой бутылки, А то не по-русски как-то… что у нас, на бутылку нет? Слава богу…— он икнул, — мы тут ему верно служим…— он поднял палец вверх, — санитары страны…— это Люба, это Мила…— представил он, и девушки дружно кивнули…— Давай! — Автор сел, поставил чемоданчик на пол, зажал его между ног, взял чашку за бока, вместо ручки, кивнул девушкам "Со свиданьицем" и медленно, не махом, выпил водку.

— Наш человек! — Удовлетворенно сказала Мила.

— Вась, а Вась, спасибо за заботу! — Ласково поддержала Люба и подмигнула непонятно кому. — А вас как зовут?

— Автор.

— Как? — Переспросил парень — Пишете? — Дополнила Люба — Да, так, ладно, — папа погорячился, Авторитет Революции вместе… Время такое было, — ответил он и хотел встать. — Спасибо вам. — Но общество запротестовало…

— Куда ж вы от нас хотите убежать, товарищ Автор? — Ласково спросила Люба и просунула свою руку под его…— еще по одной, и я провожу вас к маме… а то заблудитесь… она далеко тут?

— Да прямо на центральной аллее…

— Ну и найдем ее скоро, Автор, не сомневайся! — Люба подвинулась совсем близко, уперлась грудью в его локоть. — Вась, а Вась, разрешишь… проводить товарища, а то заблудится? — она посмотрела ему в лицо, вся изогнувшись… первая бутылка скоро опустела… потом опорожнили и ту, что доставил он… голова плохо соображала… все путалось… Любу он назвал несколько раз Таней, она куда-то вела его, упираясь плечом в бок, а все туловище ставя наискось, как подпирают в деревне балясиной падающий забор, потом они оказались в каком-то домике в кабинете на засаленом продавленом топчане. В окно бил фонарь, муха монотонно гудела у стекла, и последние слова, застрявшие в его сознании были сказаны раздраженным Любиным голосом: "Да не бойся ты, глупый, мы ничего твоей маме не скажем…— и ласково добавила, — глупенький! Вот так! Вот так!.. " — Он провалился куда-то глубоко, глубоко… и почувствовал только необыкновенное облегчение: "Будь, что будет!" И падал, падал бесконечно, уже не заботясь о том, что внизу, и что разобьется насмерть…

Проснулся он от Любиных потряхиваний и ласкового голоса:

— Вставай, вставай, Авик! Ну и здоров ты спать! — Он открыл глаза. Она стояла над ним в синем рабочем халате, волосы повязаны косынкой — лицо яркое, накрашенное — только губы без помады. — Ты что ж, и на работу так встаешь каждый день?

— А я не встаю…— Лениво ответил Автор, любуясь собеседницей и удивляясь, что она так ловко попала в его уменьшительное имя, что, оказалось, ему очень приятно.

— Устроился! Скорей вставай! Шеф скоро заявится. А как же не встаешь? Чем на хлеб с икрой зарабатываешь? — Она смотрела внимательно и серьезно…

— Да, так…— он сел на кушетке. — Я же автор…

— Не понял юмор! Давай умываться! — Она протянула ему свежее полотенце…— А я вот тут, — говорила она за его спиной, когда он вернулся в комнату и рассматривал себя в зеркале, — убираю могилы, подметаю…

— Что ж так? — обернулся он.

— Брезгаешь, что-ли, не пойму…— она говорила вполне интеллигентно и не развязно…— вчера то он ее и не разглядел…— на мой диплом Бауманского института шишь, что заработаешь… сто двадцать рэ, да и люди тут какие попадаются… вот, — она подошла, встала напротив и крепко поцеловала его в губы…— он смутился, и она, заметив это, продолжила уже совсем тихо, — классный ты мужик… правда… небось опять женатый? — Он кивнул. — Ну, вот, сокрушенно вздохнула она. — И еврей, небось, раз на это кладбище пришел…

— Пополам.

— Ну, на лучшую половину-то?

— Как это?

— Мать еврейка? — Он кивнул. — Значит, еврей!.. Эх!

— А ты что, евреев не любишь?

— Ну, ты подумай! А что ж я целую ночь делала? — Она сладко засмеялась, — Или не помнишь ничего?.. Ну, ты правда, вчера хорош был… я очень люблю евреев…

— Да? — Спросил он, смущаясь…

— У тебя неприятности? — поинтересовалась она, как давняя знакомая, и он с удивлением уставился на нее…— Пойдем. Я тебя провожу. Покажешь, где могила. Убирать буду. Бесплатно, не бойся…