– Богом клянусь!
– развеселилась Натка.
– У нас дома точно такая же висит на зеркале. Иди, Аленушка, посмотри!

Мы с Аленкой подошли.

– Это я покрасила мальчику щеки, - призналась я.
– Тетя Груша недавно купила мне цветные карандаши...

Но что было дальше, я не успела рассказать, потому что мне показалось, что одним глазом Аленка глядит на открытку, а другим - на выключенное радио на стене. Мне стало весело, что у нее так разъехались глаза. Я захохотала.

– Напакостила и рада, - мрачно сказал дядя Кирша.

Тетя Груша торопливо привстала с дивана, чтобы заступиться за меня, но дядя Кирша снова сделал благородное лицо и смущенно обратился к Натке:

– И все же это фотография, Натали. Мой гувернер как-то сфо-тографировал меня и отослал снимок в один модный журнал. Там с него напечатали открытку, а к рождественской елке пририсовали эту смешную фигурку.

– Сомнительно, - пожала плечами Натка.

– Слово дворянина, - небрежно усмехнулся дядя Кирша и захлоп-нул альбом.
– C'est tout!

– А я могу по-английски, - сказала я.

– Врешь, - засмеялась Натка.

– Врешь, - подхватил дядя Кирша.

И даже тетя Груша удивленно на меня посмотрела.

– Эге-гей!
– сказала я.
– Так по-английски будет Аленка.
– (Аленка подняла голову, и оба ее глаза съехались к переносице.) - Гуо!
– засмеялась я.
– Так по-английски будут глаза.

– Откуда ты знаешь?
– спросила притихшая Натка.

– А меня мама учит, - ответила я.
– Она прошлой зимой приезжала из Ленинграда и говорила со мной по-английски... Энгел, - сказала я.
– Так по-английски будет ангел. Два этих слова похожи.

Потом я назвала по-английски все предметы в комнате, деревья за окном и широкую одежду на Натке - юбку с кофтой и сапоги.

Натка с Аленкой вышли в прихожую - собираться.

Дядя Кирша учтиво подал ей плащ, и этот черный шелестящий плащ я тоже безжалостно назвала по-английски.

– А мой плащ как называется?
– спросила Аленка, застегивая свой маленький плащик.

– Так и называется, - ответила я.
– Плащ-чик!

Потом я смотрела в окно, как они уходят.

– Вон Лелька-то как тебя, дуру, обскакала, - услышала я.
– А ей только четыре года!
– и Натка широкой рукой отвесила Аленке подзатыльник. Аленка заплакала. Потом они свернули за угол, и их стало не видно. Паша-Арбуз выбежал на край тротуара и плюнул им на дорогу. Натка закричала проклятия. Аленка громко рыдала.

ГЛАВА 2 - ТЕЛЕГА С ЛОМОВОЙ ЛОШАДЬЮ У ЗООПАРКА

Мы с тетей Грушей собрались в магазин. Тетя Груша вынесла из кухни сумку из синего кожзаменителя, положила в нее плетеную сетку, два прозрачных полиэтиленовых мешочка и белый с красными буквами пакетик из-под молока.

– Мы прочитали "Питера Пена", - напомнила я.

– Ах да!
– сказала тетя Груша и подошла к столу.

Каждый вечер мы садились с ней за овальный стол, включали настольную лампу, и тетя Груша читала мне книжки, принесенные из библиотеки. Когда она читала мне книжку про золотой ключик, то, подражая дяде Кирше, говорила Буратиноi и картаво произносила букву "р". Дядя Кирша молча лежал на диване и слушал.

Я любила перелистывать страницы и притворяться, что читаю сама; единственное - мне не нравились квадратные фиолетовые штампы, безжалостно проставленные в каждой книге. Перед настольной лампой лежали "Лев, колдунья и платяной шкаф", "Малахитовая шка-тулка" и "Голубой цветок".

На обложке "Голубого цветка" были нарисованы два брата, и оба они протягивали руки к какому-то простому хлипкому васильку. И я знала, что один из них умер из-за этого василька, и умоляла тетю Грушу поскорее мне про них прочитать.

– Но ведь мы еще не закончили "Питера Пена", - удивлялась она.

– Быстрее, быстрее, - подгоняла я ее каждый вечер.
– Сколько там осталось до конца?

– Тебе неинтересно, Леля?
– спрашивала тетя Груша.

– Интересно, - томилась я.
– Ну читай же, читай!

И дядя Кирша нетерпеливо ворочался на диване.

Тети-Грушина сумка проглотила "Питера Пена", дядя Кирша зашну-ровал ботинки, и мы наконец-то вышли на улицу. Под деревьями подростки играли в "ножички". Один из них сбросил школьный пид-жак, расстегнул рубашку и концы завязал узлом на животе. У него была тонкая длинная шея с глубокой ямочкой под кадыком, и на шее, на цепочке, висела бритва с тупыми краями. Дядя Кирша сделал благородное лицо и остановился.

– Пойдем, - подтолкнула его тетя Груша.

Но он даже не пошевелился.

– Не ходи к ним!
– приказала тетя Груша.

Он дернул плечом, что сам знает, и мы пошли без него. Тетя Груша шепотом ругалась на дядю Киршу и не оглядывалась. Я хотела повернуться, но она шлепнула меня по плечу, чтобы я так же гордо шла. Паша-Арбуз заметил нас и подбежал к краю тротуара, чтобы плюнуть нам на дорогу. Он очень смешно бежал - быстро-быстро пере-бирал толстенькими ножками, как катился. Добежав до края тротуара, он нагнулся, чтобы плюнуть, но не плюнул, а весело и взволнованно посмотрел на нас. Я думала: он помнит про булочку и поэтому не смеется над тетей Грушей. Но оказалось, что в это время к подросткам подошел дядя Кирша. Они обступили его плотным кольцом и не обращали внимания на Арбуза.