Насмешка была понятна. Дерзость и вызов недвусмысленно читались в нахальном взгляде Предсказателя. Принимая во внимание, что ссора с подобным противником могла завести очень далеко и желая ее избежать во что бы то ни стало, Дагобер подхватил ушат и двинулся в другой угол навеса, чтобы этим положить конец сцене, испытывавшей его терпение. В красных глазах Морока блеснула молния радости. Казалось, белая полоса над зрачком расширилась. Он с видимым удовольствием запустил свои крючковатые пальцы в русую длинную бороду и медленно приблизился к солдату в сопровождении нескольких любопытных, покинувших залу трактира.

Несмотря на хладнокровие Дагобер, пораженный и оскорбленный нахальной назойливостью Предсказателя, возымел было желание размозжить ему голову доской, на которой он стирал, но сдержался, вспомнив о сиротах. Тогда Морок, сложив на груди руки, дерзким и сухим тоном промолвил:

– А вас нельзя все-таки назвать вежливым, господин прачка!

Затем, обратившись к зрителям, он прибавил по-немецки:

– Я сказал этому французу с длинными усами, что он невежа... Посмотрим, что он нам на это ответит! Придется, пожалуй, преподать ему урок!.. Я не забияка... избави меня небо, - прибавил он набожным тоном.
– Но Господь просветил меня, я Его творение, и из почтения к нему я должен заставить уважать Его дело!

Эти мистические и нахальные разглагольствования еще больше понравились любопытным. Слава о Предсказателе дошла и до Мокерна, и подобное вступление было забавной подготовкой к завтрашнему спектаклю.

Услыхав наглый вызов противника, Дагобер не утерпел и по-немецки же ответил:

– Я немецкий язык знаю... продолжайте же по-немецки... понятнее будет...

Подошли еще новые зрители. Круг их все более и более увеличивался, интерес возрастал, дело обещало выйти забавным.

Предсказатель продолжал по-немецки:

– Я сказал, что вы невежа, а теперь прибавлю еще, что вы бессовестный грубиян! Что вы мне на это ответите?

– Ничего!
– хладнокровно заметил Дагобер, принимаясь за стирку другой вещи.

– Ничего?
– продолжал Морок.
– Это немного! Я буду не так краток и скажу вам следующее: когда честный человек вежливо предлагает незнакомцу распить с ним бутылочку, то этот незнакомец не имеет права отвечать на предложение грубостью, иначе он заслуживает хорошего урока!

Пот крупными каплями струился по лбу и щекам Дагобера. Его борода нервно вздрагивала, но он все еще владел собою. Подняв за уголки выстиранный платок, он выполоскал его в воде, встряхнул и принялся старательно его выжимать, напевая сквозь зубы старую казарменную песенку:

De Tirlemont taudion du diable,

Nous partirons demain matin

Le sablre en main,

Disant adieu a...

[Из Тирлемона, чертовой дыры,

мы выступим завтра утром

с саблей в руке,

сказав прости... (фр.)]

(Мы не приводим слишком вольный конец куплета.)

Молчание, на которое обрек себя Дагобер, его душило; песенка принесла облегчение.

Морок, лицемерно делая вид, что сдерживает себя, сказал, обращаясь к зрителям:

– Мы знаем, что солдаты Наполеона были язычники; они ставили своих лошадей в Церкви, оскорбляли Господа по сто раз в день, за что и были справедливо разбиты и потоплены при Березине, как фараоны. Но нам не было до сих пор известно, что Создатель, для наказания нечестивцев, лишил даже единственной их добродетели - мужества!.. Вот человек, оскорбивший во мне избранника Божия и якобы не понимающий, что я требую от него извинения... или... иначе...

– Ну, что же: иначе?
– спросил, не глядя на Предсказателя, Дагобер.

– Иначе я требую удовлетворения. Я вам сказал: я тоже видел войну... верно, где-нибудь найдутся две сабли... и завтра на рассвете... в укромном уголке мы и посмотрим, у кого какая кровь... если только в ваших жилах кровь течет!..

Зрители, не ожидавшие такой трагической развязки, начали уже трусить.

– Драться! Вот глупости!
– закричал кто-то из них.
– Видно, хочется в тюрьму попасть... у нас насчет дуэлей строго!

– Особенно, когда речь идет о простолюдинах или иностранцах, подхватил другой.
– Только попадись с оружием в руках, бургомистр засадит еще до суда месяца на три в тюрьму.

– Да разве вы на нас донесете?
– спросил Морок.

– Нет, конечно, - ответили буржуа, - делайте, что вам угодно... Но мы просто даем дружеский совет; пользуйтесь им, как хотите.

– Какое мне дело до тюрьмы?
– вскричал Предсказатель.
– Дайте мне только сабли достать... так я вам покажу, очень ли я забочусь о вашем бургомистре!

– И что же вы будете делать с саблями?
– спросил с полнейшим хладнокровием Дагобер.

– А вот когда одна из них будет у меня в руках, а другая у вас... так и увидите, что я буду делать. Создатель приказывает защищать свою честь.

Дагобер пожал плечами. Сложив в платок все выстиранное белье, он обтер мыло, спрятал его в клеенчатый мешок и, насвистывая свою любимую песенку о Тирлемоне, сделал шаг вперед.

Предсказатель нахмурил брови. Он начинал бояться, что вызов окажется напрасным. Загородив дорогу солдату, он, скрестив руки на груди, смерил его с головы до ног взглядом, исполненным самого дерзкого пренебрежения и заметил: