– Судить по справедливости - мой долг, и, по правде говоря, в этом деле обе стороны одинаково виноваты: с одной стороны, вы плохо привязали лошадь, с другой - укротитель не запер дверей. Он мне говорит: "Я ранен!", вы говорите: "У меня убита лошадь... и по тысяче причин эта потеря невосполнима".

– Вы лучше говорите от моего имени, чем я сам бы сумел сказать, - с угодливой улыбкой заметил солдат.
– Ведь именно это я хотел выразить, потому что, как вы сами изволили заметить, господин бургомистр, лошадь была моим единственным богатством, и справедливо будет, если...

– Так-то так, - прервал его бургомистр, - ваши доводы неотразимы! Но Предсказатель, со своей стороны, высказал много дельного и основательного. Он человек святой и безукоризненной честности... я давно его знаю... Мы здесь все, видите ли, ревностные католики, а он чуть не задаром продает нашим женщинам назидательные книги и раздает в убыток себе четки, образки и тому подобное. Конечно, это дела не касается, скажете вы совершенно справедливо... Но знаете, когда я шел сюда, я намеревался...

– Обвинить меня... не правда ли, господин бургомистр?
– сказал, все более и более ободряясь, Дагобер.
– А это потому, что вы тогда еще не совсем проснулись... Ваша справедливость бодрствовала только на один глаз.

– Быть может, господин солдат, быть может!
– добродушно заметил судья.
– Я даже не скрыл от Морока, что считаю его правым. Тогда он великодушно мне заметил: "Если вы обвиняете моего противника сами, то я не хочу ухудшать его положение и не открою вам некоих вещей"...

– По поводу меня?

– Вероятно. Однако ваш великодушный враг ни за что не хотел больше сказать, когда узнал, что я решил наложить на вас большой штраф... Я не скрываю, что намеревался это сделать до разговора с вами.

– Вот видите, как легко может обмануться самый справедливый и умнейший человек, - заметил Дагобер, начиная снова входить в роль льстеца. Затем, пытаясь лукаво улыбнуться, он прибавил: - Только такой человек всегда доберется до истины, никакой Предсказатель не предскажет его решения.

По этой жалкой игре слов, единственной за всю долгую жизнь, можно было судить о серьезности ситуации и о всевозможных ухищрениях, на какие несчастный пускался, чтобы завоевать благоволение судьи. А между тем бургомистр не сразу даже догадался, в чем тут соль, и только довольный вид солдата и его вопросительный взор, казалось, спрашивавший: "А что? Ведь хорошо? Я сам этого не ожидал" - только они пояснили его шутку. Тогда бургомистр с добродушным видом засмеялся и, покачивая головой, прибавил, еще более подчеркивая смысл шутки:

– Да... да... правда... Предсказатель на этот раз плохо предсказал... Вы ему ничего не заплатите: я считаю, что вина обоих одинакова, и вы квиты... Он ранен, зато ваша лошадь убита...

– Так, по-вашему, сколько он мне должен?
– спросил наивно солдат.

– То есть как сколько?

– Ну, да... какую сумму он мне заплатит?

– Какую сумму?

– Да. Впрочем, прежде чем ее назначить, я должен вас предупредить, господин бургомистр, что я все истрачу на покупку лошади... думаю, я имею на это право... Уверен, что около Лейпцига я найду у крестьян лошадь по сходной цене... да знаете, сознаюсь вам в крайнем случае, я ограничусь покупкой хорошего ослика... Я не тщеславен, нисколько... так, пожалуй, будет даже лучше... Мне трудно после Весельчака привыкать к новой лошади... Итак, я должен вам...

– Да ну вас!
– перебил его бургомистр.
– О какой сумме вы толкуете? О каком осле, о какой лошади болтаете? Я ведь сказал вам, что ни вы ничего не должны Предсказателю, ни он вам!

– Как, он мне не должен?

– Экой вы тупой, непонятливый человек! Еще раз повторяю, что если вашу лошадь растерзали звери Предсказателя, то он сам тяжело ранен... Значит, вы квиты... Иначе говоря: ни вы ему, ни он вам ничего не должны... Поняли вы наконец?

Дагобер находился в полном недоумении; он ни слова не отвечал бургомистру, а только смотрел на него с глубокой тоской. Он видел, что все надежды должны были разрушиться после этого приговора.

Наконец он вымолвил изменившимся голосом:

– Позвольте, однако, мне заметить вам, господин бургомистр. По свойственной вам справедливости вы, верно, обратите внимание на одну вещь. Рана укротителя не помешает ему заниматься своим ремеслом, а смерть моей лошади лишает меня возможности дальше ехать... Значит, я должен быть вознагражден...

Бургомистр полагал, что оказал Дагоберу громадное снисхождение, не вменяя ему в вину рану Предсказателя, ведь Морок, как мы раньше сказали, имел определенное влияние в местности, особенно на женщин, которым он поставлял разные безделушки. Кроме того, было известно, что у него имеются сильные покровители. Поэтому настойчивость солдата показалась судье явно оскорбительной, и он прежним грубым тоном строго ему заметил: