– Может, ей другого не хватает?
– спрашивая, Зинаида Антоновна поймала себя на мысли, что разговор этот повторяется, наверное, в тридцатый раз.

– Да брось ты! Думаешь с голландцем она от большой любви связалась? Шикарно жить хочет, мерзавка! И чтоб от меня не зависеть.

Зинаида Антоновна начала сердиться.

– Почему ты кругом только злой умысел видишь?

– А то ты не знаешь, что человек человеку - волк?

– И собственная дочь?

Елена Антоновна отвела глаза.

"Как мне надоело всех успокаивать, уговаривать, обнадеживать, мирить! Зинаида Антоновна прерывисто вздохнула.
– Почему обо мне никто не думает?" Она прислонилась к холодильнику, вытянула уставшие за день ноги. Да что ноги - ныло все тело. В последние годы ее без конца бросало то в жар, то в холод, мучила бессонница, сводило судорогой игры - десятилетия работы на износ ни для кого не проходят бесследно.

Зина начала вкалывать еще до школы: стирала, мыла посуду, помогала с уборкой, нянчила Ваню. Потом, когда пошла в школу, по ночам делала еще и уроки. Только подрос братишка, родители произвели на свет Лену - пришлось нянчиться с ней.

В поисках лучшей доли еще девчонкой Зина уехала на Урал, а потом и вовсе в Сибирь. Надежды на счастье не очень-то оправдались, но о родных она все равно не забывала: вкалывая до упаду и в дождь, и в снег, и в жару, отказывая себе в обновках и никогда не наедаясь досыта, регулярно отсылала домой переводы. Чтоб хоть Ваня и Лена не голодали, как она, выучились и стали большими людьми. Откуда ей было знать, что большую часть оторванных от сердца копеек пропьет мерзавец Ванька?

Зина долго не выходила замуж - все выбирала. Но ближе к тридцати вдруг поняла, что рискует остаться старой девой и выскочила чуть ли не за первого встречного. Муженек достался - поискать таких: дикий, дремучий, пьющий не слишком часто, но всегда до поросячьего визга и постоянно охочий до шлюх. "Ничего, - думала Зина.
– Переломлю!" Устроилась на работу дворником, получила от ЖЭУ однокомнатную "хрущевку", родила Павлика и впряглась: одной рукой нянчила сынишку, другой - готовила, стирала и убирала квартиру, содержала в идеальной чистоте вверенную ей территорию, бегала по магазинам, а иногда и перехватывала на проходной муженька с еще не пропитой получкой.

После долгих лет уговоров, угроз, хождения по врачам и знахаркам Зинаида все же добилась своего и отвадила мужа от водки. Мужик быстро раздобрел, приосанился, превратился в хозяина - дома, и спеца - на работе, откуда-то появились достойные друзья-приятели, совсем не похожие на прежних бродяг-собутыльников.

Два года Зинаида порадовалась новой жизни, да еще в двухкомнатной кооперативной квартире. Она знала, что муж вовсю гуляет на стороне, но надеялась, что перебесится и угомонится. Да и вообще мало об этом думала все силы отбирали две работы.

А муж однажды обвинил ее в том, что она слишком много работает и экономит, и ему, супругу дорогому, уделяет недостаточно внимания, приплюсовал целый список аналогичных прегрешений и подал на развод. Зинаида была потрясена, но думала, как всегда, не о себе - сердце болело за травмируемого сына. "Ничего с ним не случится, - заявил его отец, собирая вещи.
– Я вырос без отца, и он не сдохнет!"

Может, и сломалась бы Зинаида Антоновна, да было некогда - чтобы обеспечить Павлу достойное настоящее и перспективы на еще лучшее будущее, пришлось устроиться на третью работу. Она понимала, что времени на воспитание сына почти не остается, но иного выхода не было. "Ничего, утешала она себя.
– Зато вложу в Павлика все, что смогу".

Калеча организм запредельными нагрузками, отказывая себе порой в самом необходимом, Зинаида Антоновна выплатила стоимость квартиры и накопила семь тысяч рублей. Но ушедший в небытие Советский Союз на прощанье обесценил вклады своих граждан, и после введения в Эстонии остановившей гиперинфляцию национальной валюты на книжке у Зинаиды Антоновны оказалась всего-то одна тысяча крон - месячный оклад. А приватизация жилья по-эстонски обессмыслила вложенные ею в квартиру восемь тысяч рублей - наниматели государственных квартир, смеясь над кооперативщиками, легко приватизировали их за собственные и купленные по бросовой цене у алкашей и пенсионеров "желтые карты".

И вновь Зинаида Антоновна выслушивала укоры. Уже от Павла - за недальновидность, за то, что так глупо лишила и его, и себя многих радостей жизни. Зинаида Антоновна молча кивала - уж она-то знала, что можно было позволить себе на пятнадцать тысяч! И с ужасом думала, что, выйдя на пенсию, не только не сможет поддерживать Павла, но и окажется для него непосильной обузой...

Чтобы как-то отвлечься от невеселых размышлений, Зинаида Антоновна, мотнув головой, обняла сестру, слегка качнула.

– Ленка, ты же всех своих подруг растеряла. Я слышала, даже с Ниной встречаться перестала.

– Нинка давным-давно не работает на мясокомбинате, - вздохнула Елена Антоновна.
– Нужна мне она теперь.

Зинаида Антоновна укоризненно покачала головой.

– Но с Региной тебе следует помириться. Дочь свою надо все же уважать.

Елена Антоновна возмутилась.

– Ты ж сама слыхала, что она про меня плела!

– Неправду?

На секунду Елена Антоновна стыдливо опустила глаза, потом воскликнула: