– Спасибо, - сказал небрит, - извините, пожалуйста. До свидания.

И вышел.

Снаружи была уже осень, с дубов падали большие ярко-желтые листья. У брата Аврелия отрасла густая щетина.

– Знаете, сявтой отец, - сказал небрит, - вы ведь тоже небриты.

– Воистину, - скорбно молвил брат Аврелий.

– А где же все остальные?
– озадаченно спросил небрит.

Ведь возле дуба и впрямь больше никого не было. Брат Аврелий пригорюнился.

– Тигр наш или же, если угодно, тварь божия, тигром себя именующая, невзирая на нрав благочестивый и кроткий, не сподобясь в сих кущах приличествующего себе пропитания обнаружить...

– Чаю?
– спросил небрит.
– С плюшками?

– Воистину. Итак, покинул он сию убогую обитель. Наперсник же ваш, творение величайшее величайшего из алхимикусов...

– Что с ним-то случилось?

Небрит, правда, не думал, чтобы с Кварком могло произойти что-нибудь совсем уж нехорошее, но все-таки...

– Отродие диавольское, в сем лесу обитающее...

– Дриады, что ли?
– небрит не всегда воспринимал столь обильное словоизвержение.

– Воистину так, увы! Оное отродье, употребив для гнусной своей цели свю силу своих чар... Бедный компаньон ваш... Грех плотский...

Брат Аврелий вновь погрузился в скорбную задумчивость. Небрит не знал, разумеется, что такое грех плотский, но дриады казались существами, в сущности, безобидными.

– Ничего, - сказал небрит, - согрешит и вернется. Пошли пока на опушку.

Брат Аврелий неохотно повиновался, бормоча себе под нос что-то про угодников, отступников и великомучеников. Но дойти до опушки им не удалось: внезапно что-то задребезжало, заколебалось, заколыхалось, дубовая роща исчезла, и небрит с братом Аврелием оказались на равнине, около высокого дерева, которое небрит уж никак не мог принять за дуб. Еще небрит обнаружил, что одет в нечто до крайности странное, хотя по-прежнему небрит.

– Приветствую тебя, брат мой во Христе, - обратился брат Аврелий к озабоченно сновавшему вокруг человеку.

Человек этот, облаченный в нечто, что с одинаковым успехом могло бы называться рясой, хламидой или халатом, приблизился, бормоча что-то неразборчивое, но отнюдь не благочестивое. При более внимательном рассмотрении лик его показался небриту странен: отчасти человек этот напоминал гоблина, отчасти цвельфа, а еще чуть-чуть - лемуров, какими их описал Афанасий Гризеус.

– Здравствуйте, - сказал небрит, - я небрит.

– Очень приятно, - ответил гоблино-цвельф.
– И не скотт, надеюсь? Я Мерлин.

– Так вы потомок пришельцев?
– машинально уточнил небрит, знакомый с американской фантастикой.

– Какого черта потомок?
– Мерлин прибавил несколько таких отборных богохульств, что брат Аврелий заткнул уши.
– Я сам уже сколько лет как пришелец, черт бы их всех побрал вместе с этим проклятым элонгером!

Встреча с пришельцем была для небрита в новинку, и он собрался было расспросить о жизни на других мирах, но Мерлин не дал ему вымолвить ни слова.

Видимо, по части собеседников в раннем средневековье было негусто, а Мерлину очень хотелось хоть кому-нибудь пожаловаться на поломку проклятого элонгера, на общую дикость нравов и на то, что бывшая, оказывается, где-то здесь станция обслуживания без предупреждения затонула (вместе с Атлантидой, решил небрит).

Сам Мерлин ничего со взбунтовавшейся техникой поделать не мог, будучи по профессии всего лишь "ультрапротистолог-компаративист, специализирующийся по нетрадиционалистской биосемантике". Что такое нетрадиционалистская биосемантика, небрит, разумеется, не знал, но звучало очень внушительно.

– А теперь вот фокусами подрабатываю, - вздохнул Мерлин.

– О, какой блестящий рыцарь!
– воскликнул брат Аврелий.

К ним действительно приближалось низкорослое существо на пони, и существо это было упаковано в раззолоченные доспехи. Мерлин крепко выругался, употребив среди прочих и слова, которые, по мнению небрита, могли иметь отношение именно к биосемантике.

– Сэр Кэй едет...

Через несколько минут мерлин уже приветствовал рыцаря с видом почтительным, но тем не менее свидетельствующим об избытке самоуважения.

Сэр Кэй очень обрадовался присутствию рядом с грозным и таинственным Мерлином еще и брата Аврелия. На небрита же он лишь взглянул презрительно и осведомился, что это за мужлан. Небрит хотел было уже ответить, что он небрит, но Мерлин опередил его.

– Благородный сэр Кэй, - молвил он с хорошо симулированным гневом, негоже так обращаться к путнику, чье имя и звание вам неведомы. Прошу вас, сэр, - повернулся он к небриту, - не принимайте эти обидные слова близко к сердцу.

Счастлив сообщить вам, сэр Кэй, что вам выпало счастье лицезреть достославного и вседоблестного сэра Благовудьфа Небритого, ревностного защитника веры, победителя драконов, дольменов и гоблинов.