– Нет, мама, я не хочу больше клубники!

Мама раскрыла рот и закричала:

– Саша!

Кто-то тряс Калинина за плечо, вырывая его из сна. Последним эпизодом была мысль, что он все-таки не Саша, а Алексей.

Калинин открыл глаза. Разбудил его политрук.

– Извините, Алексей Витальевич, - сказал он.
– Но клубники у меня нет, даже если вы её и не хотите.

– Я, кажется, уснул, - произнес Калинин, протирая глаза. Он посмотрел на часы. Сон длился всего тридцать минут.

Что-то непонятное творилось в лагере. Солдаты не сидели спокойно у костров, а, поднявшись на ноги, уставились в темноту между деревьями.

– Саша!
– громко звал кто-то.
– Парамонов!

– Что случилось?
– спросил Калинин.

– Солдат пропал.

Алексей встал. С края лагеря раздалось лошадиное ржание. Ротная лошадь Дуня волновалась. Калинин кинул мимолетный взгляд в её сторону и повернулся к Зайнулову:

– Давно он исчез?

– Никто не знает. Последний раз его видели час назад. Командир отделения произвел перекличку, и красноармеец Парамонов не отозвался.

Откуда-то из темноты вынырнул старшина.

– Пока ничего не нашли, - сообщил он.
– Следов, указывающих, что он ушел в чащу, не видно. Быть может, побрел по дороге к выходу из леса.

– Зачем?
– удивился Калинин.

– Я не Папа Римский, чтобы у меня были ответы на все вопросы!
– резко откликнулся Семен Владимирович.
– Что делать будем?

– Его нужно искать, - сказал Калинин.

– И как это будет выглядеть?
– спросил старшина.

– Нужно прочесать лес, - объяснил Алексей.

Лицо старшины скривилось.

– Опомнись, лейтенант! Мрак стоит такой, что даже пальцев своих не разглядеть! Мы в неизвестном лесу, и даже не знаем, где он заканчивается! Я отправлю на прочесывание взвод, и вместо одного пропавшего солдата у нас будет десяток, а то и больше!

– Темно, - согласился со старшиной Зайнулов.
– Снег глубокий. Нужно ждать. Возможно, он скоро вернется.

Калинин снова начал закипать.

– Но ведь пропал человек!

– Пропал - найдется, - сказал старшина.
– Если решил прогуляться по дороге, ничего с ним не случится. Если...

– Что, "если"?

– В случае этого "если" твои поиски ничего не дадут!

– Надо усилить охрану лагеря, - сказал Зайнулов. Старшина кивнул, приложил руку к виску и скрылся. Зайнулов ушел вслед за ним.

Злость поднялась в Алексее. Он стал нервно ходить взад-вперед, пиная носком сапога снежные комья. "Я не командир в роте!
– пришел он к неожиданному выводу.
– Я совершенно не командую солдатами! За меня это делают старшина с политруком. Я словно кукла. Меня показывают солдатам, говорят, что я их командир, а когда дело доходит до настоящих приказов, меня никто не слушает, в то время как приказы отдают старшина с политруком, и все их выполняют!"

Калинин внезапно понял, что ему следует сделать.

Сергей Вирский вместе с остальными солдатами пытался хоть что-то разглядеть в суровой тьме промеж деревьев. Никто не решался сойти с дороги, чтобы отправиться искать рядового Парамонова. Солдаты находились в страшном напряжении.

– Сволочи, - пробормотал Вирский. Никто не отреагировал на его слова. К кому относилось ругательство, Вирский и сам не знал. Оно просто вырвалось.

– Сволочи, - повторил он.

Сволочами были командиры, которые сейчас стояли в стороне и обсуждали, стоит ли входить в лес. Сволочами были немцы, которые находились где-то впереди в этом же лесу. Сволочью был пропавший солдат. И, наконец, те неведомые силы, которые заставили солдата отправиться в лесную чащу.

Вирский был раздражен с того момента, как рота вошла в лес. Ему с самого начала не нравился поход, а тут ещё эти деревья, сугробы черт знает какой глубины! Он ненавидел высоту Черноскальную, которую предстоит взять боем, и которая находится неизвестно где.

Ему хотелось убивать немцев!

Именно так. Убивать как можно больше. Чтобы кровь веером падала на снег, чтобы кровь текла из глотки и ушей.

Кулаки Вирского нервно сжались.

Он посмотрел в темноту. Контуры деревьев расплывались во мраке. Ветви над головой образовывали сплошной свод. Вирский вглядывался в темноту, пристально смотрел в нее. И он увидел.

Словно внезапное солнечное затмение в яркий летний день, он увидел, как из темноты проступило око.

Вирский отпрянул.

– Вы видели?!
– воскликнул он, обращаясь к солдатам.

Конечно, никто ничего не видел. И сам Вирский тоже. Он снова посмотрел во тьму, и перед ним находилась все та же размазанная чернота. Никакого ока.

– Это все моя контузия, - пробормотал он.
– Чертова немецкая бомба, рванувшая возле моей чертовой головы.

– Сержант Ермолаев прибыл по вашему приказанию, товарищ лейтенант!