– Давай, давай!

Игумнов не очень-то его жаловал. Зам попался хотя и опытный, но не из фанатов. Штрафник. Успел прожечь кафтан. Теперь больше не рисковал, работал с оглядкой.

Игумнов обернулся к дежурному:

– Мы погнали!

– Игумнов!

– Поручение следователя прокуратуры!

Игумнов и Цуканов оставили "газик" в стороне.

Борька Качан уже встречал их.

Старший опер работал под крутого арбатского парня. Косуха. Брюки в крупную клетку. Накачанная шея. Очки.

– Вон они! За палатками!

– Показывай.

Из метро непрекращающимся потоком шли люди. Народ с трудом протискивался в узком проходе между киосками. Под ногами хлюпало жидкое месиво. Народ вокруг был пестрый. Приезжие, фирмачи, наперсточники. На витринах - матрешки. Цветы.

Год этот был обозначен как Год Арбата.

Качан прояснял ситуацию:

– Бригада у них не особенно большая. Сторож - в голубой куртке. Справа...

Спортивного вида кавказец в куртке у угла просматривал прохожих. Игумнов не встретился с ним глазами и вроде как не засветился. Цуканов брюхатый, все с той же "Правдой", свернутой в трубку, - старая ментовская привычка - вовсе не смотрел по сторонам.

– А вот и они сами...

Шулеры работали спокойно.

Бригада была сборная - с Кавказа и Средней Азии. Местные менты с Арбата с ними дружили.

Банковал Джон - гибкий загорелый азиат в армейской сорочке под бушлатом.

Перед ним лежала перевернутая картонная коробка из под сигарет, на которую он бросал карты.

– Две красные - проиграл. Черная - выиграл! Игра для крутых мужчин... Пятьдесят ставишь - сто выигрываешь... Ставишь сто - выигрываешь двести...

Джон бросил карты, смешал, выстро меняя местами.

– Черная выигрывает, две красные карты проигрывают...Где черная? Кто заметил? Ваше мнение?

Джон ткнул в парня в шапке из своей бригады, игравшего роль случайного прохожего. Как и у Джона-банкомета, у того был такой же южный загар. Нужно было вовсе не иметь глаз, чтобы этого не заметить. Бригада, видимо, только что вернулась из вояжа по

Кавказу или Средней Азии...

– Тут лежит черная!..
– Парень нагнулся, положил руку сверху на карту, другой - достал деньги.
– Ставлю сотню!

Джон перевернул карту.

– Вот и програли, молодой человек!

Молодой человек расстался с деньгами до неправдоподобности легко. Распрямился. Сразу смешался с толпой. Через несколько минут он снова подошел - но уже с другой стороны. На этот раз он был уже без шапки.

Минут через десять Игумнов с Цукановым и Качан знали уже всю бригаду.

Увы! Ни Эдика, ни Мусы в ней не было.

– Что делать будем?
– Цуканов постучал себя свернутой трубкой газетой по голени.

– Брать все равно! Борька!..

Качан знал свое дело, поправил очки. На нем было - снять сторожа.

Вскоре он вернулся, кивнул.

Джон продожал раскидывать карты. Из-за толпы он не сразу заметил исчезновение голубой куртки сторожевого в конце тротуара.

Не сговариваясь, оперативники поделили бригаду между собой.

Джон достался Игумнову.

– Начинаем...

" Газик" попятил кузовом вперед между палатками. Над кабиной сверкнула тревожная круговерть огня. Прохожие нехотя сдвигались, уступая дорогу...

Игумнов и Качан бросились вперед, словно выпущенные из рогатки.

"Газик" еще двигался, а они уже вели к нему - каждый двоих.

– Дорогу! Милиция... Быстро в машину! Быстро!

Цуканов прикрывал сзади.

Народ уступал, огрызаясь:

– Менты поганые...

Снаружи кто-то шарахнул кулаком по кузову.

В неразберихе Игумнов успел схлопотать по челюсти - такое случалось с ним нечасто - честь эту, не разобравшись в обстановке, оказал ему лично Джон.

– Не пожалеешь потом?
– Руки Игумнова были заняты.

Катала отвел глаза.

– Едем!
– Игумнов захопнул за собой дверцу.

Выбравшись из толпы, покатили просторным Проспектом Калинина.

Первым делом в машине Игумнов предпочел разобраться с Джоном.

– За мной вроде должок... А?

Каталы в машине молчали.

Игумнов выдернул у Цуканова свернутую трубкой "Правду", с оттяжкой протянул каталу по лицу.

– Живи и помни, Джон! И скажи, если это - несправедливо!

Разговор продолжил в отделе.

На инструктаж в Ленинскую комнату ни он, ни Качан с Цукановым больше не вернулись.