Ксения воспользовалась сумятицей. Открыла дверцу, напустилась на водителя:

– Ну, чего тут стоять! Ты же не с Петровки! Поехали куда -нибудь.

– Мое отделение - рядом, - рассудительно заметил мент -молодой лимитчик.
– Триста метров. Меня остановил оперуполномоченный. Я стою.

– А там, наверное, дежурный тебя обыскался... Тем более стрельба! Ей хотелось скорее отъехать от этого места. От садиста-мента.
– Поехали! Мне надо позвонить!

– Опять же - смотря кому?!

– Начальнику!

– Вот и позвони. Вон телефон...
– Он показал на автомат. Водитель не знал, как поступить.

Опер есть опер, но и эта девица, если ей верить, была под защитой, поскольку так с ним базарила. Лимичик боялся сделать что-то не так в этой сложной непривычной для него ситуации.

– Двушка-то есть?
– Водитель пошарил в кармане.
– А-то вот. Держи...

ИГУМНОВ

В кабинет Игумнова заглянул майор, остававшийся вместо дежурного:

– Там тебе сообщение по "02" с уличного автомата...
– Он подал записку.

Игумнов быстро взглянул на подпись: "Ксения".

– Машина есть?

– Найду.

Его помощница оказалась задержана патрулем МУРа в центре, на Пушкинской, просила срочно вмешаться. Водитель ближайшего территориального отделения милиции должен был привезти ее к себе в дежурку.

– Я погнал.

Игумнов приехал быстро.

Чужое отделение показалось ему не по-современному просторным, но запущенным. Доставленных не было, даром, что оно располагалось в самом Центре.

На скамье доставленных Игумнов увидел только священника.

Молодой упитанный мужик в рясе, с убранным под шляпу пучком, увидел Игумнова, встал.

– Два слова наедине...
– Священник был изрядно поддат.
– У меня просьба. Позвоните по этому телефону, - он сунул Игумнову оторванный от газеты клочок бумаги с цифрами.
– Пусть они приедут. Очень важно.

Тайна пьяного клирика была шита белыми нитками.

Телефон наверняка принадлежал кому-то из сотрудников аппарата госбезопасности.

– Сделаете?

– Постараюсь.

Игумнов поднялся на второй этаж.

Ксения оказалась в кабинете зама по паспортной работе, в этот вечер он оставался ответственным. Увидев Игумнова, она поднялась, достала сигарету.

– Я выйду, покурю?

– Конечно, конечно...
– кивнул паспортист.

Он не знал, что с ней делать.

Задержавшие ее муровцы так и не появились и не звонили, возможно, не знали, куда ее увезли. На Пушкинской долго еще не утихала кутерьма: пьяный прапор с

пистолетом гонялся за хулиганами - его искали по темным проходным дворам.

– Та сторона улицы, говоря по-правде, не наша. Мы ее не обслуживаем...
– прзнался паспеортист. Игумнов его прекрасно понял:

– Пустячок, а приятно...

Оба сразу нашли общий язык.

– Если муровцы позвонят, информации не давай, - предупредил Игумнов.
– Я с ними сам свяжусь.

– Ноу проблем!

Уезжать сразу - было неудобно: не позволял этикет.

Пару минут посвятили обсуждению предстоящего Съезда.

– Сейчас бы мороз трескучий, чтобы на улице никого...

– Или дождь с камнепадом... Да! Вот еще. Там священник...
– Игумной выложил на стол бумажку с номером.
– Должно быть, это телефон резидента.

– Я звонил. Опер сказал, пусть сидит. Попа этого сегодня трижды уже забирали по разным отделениям. Надоело ездить за ним.

– Ну, будь!

– Давай.

С Ксенией разговор повели в машине.

– Почему они к тебе подошли?
– Они работали в спарке несколько лет. В разное время между ними были разные отношения. В том числе и весьма близкие.

– Сама удивляюсь, Игумнов! Может они меня хотели? Один точно извращенец!

– Ты одна была?
– Игумнов поправил уходящуий под мышку ремень спецкабуры.
– Вспомни.

– С Римкой. Она минут пять как от меня отлетела...
– Ксения не стала рассказывать о Волоке и его компании. Это были ее личные дела.

Игумнов продолжал расспрашивать:

– Может, они ходили за вами. Вы долго болтались?..

– Только приехали. Точнее нас подвезли...
– пришлось рассказать, хотя бы в общих чертах.
– Солидные мужики... Одного я и раньше знала. Он из Управления культуры. Так что опера не могли за мной долго ходить...