– Почему ты всегда понимала меня, а они - нет?
– спросила она.

– Потому что они ведут слишком замкнутую жизнь, более замкнутую, чем я в своем монастыре. Я врач, и поэтому лучше знаю мир и людей. А может быть, они ревнуют к твоей красоте и мужьям. Подумай только - тридцать один год на Муар взбирается только один мужчина и, судя по ее кислой физиономии, все реже и реже. Впрочем, подозреваю, что, когда он взбирается на нее, она читает псалмы. Могу поспорить: ты-то забываешь о псалмах, когда занимаешься любовью с Адамом!

– Эйбхлин!
– вспыхнула Скай, а Адам, расслышавший замечание свояченицы, расхохотался:

– Конечно, Эйбхлин, она не читает псалмы, я просто не оставляю ей для этого свободного времени!

– Бесстыдник!
– воскликнула Скай.
– А тебе, Эйбхлин, должно быть стыдно ты же монахиня!

– Верно, - согласилась сестра, - но ведь я женщина.
– Тут она сменила тему:

– А что ты думаешь о Гвинет?

– Что я еще слишком молода для бабушки, - рассмеялась Скай.
– Это прекрасно, Эйбхлин! Ты поможешь ей, когда придет час?

– Конечно, Скай, к тому же сейчас Баллихинесси гораздо более уютное место для родов, чем тогда, когда у тебя появились Эван и Мурроу. Никогда не забуду, как с крыши сыпался снег, а я пыталась согреть тебя и ребенка.

– Эван не похож на отца, - согласилась Скай.
– И Мурроу тоже, слава Богу! Это мои сыновья, они хорошие ребята.

– Расскажи мне о моей новой племяннице, - попросила Эйбхлин.

Скай посмотрела на Адама, и они оба улыбнулись.

– Велвет - это такой груз, Эйбхлин, но мм все равно безумно любим ее!

– Иными словами, - хихикнула Эйбхлин, - это копия родителей.

– Ага!
– воскликнули Скай и Адам в один голос и рассмеялись.

– Когда вы возвращаетесь в Англию? Ты, вероятно, беспокоишься за ребенка?

– Мы отплываем завтра. Брайан пообещал, что немедленно развяжется с Грэйс и ее пиратами. Сейчас это нетрудно сделать, до весны у них не будет судов для преследования. К тому времени придут каперские свидетельства, и они уплывут на запад, чтобы задать жару испанцам.

Эйбхлин одобрительно кивнула:

– Ты спасла этих четырех недотеп, хоть они об этом и не думают. Они кончили бы жизнь на рее, а тебе бы пришлось вечно печься об О'Малли. Хорошо было бы, если Брайан поскорее оказался в состоянии управлять кланом и ты передала ему власть, Скай. Тебе пора жить своей жизнью.

Адам молча согласился с ней, и ему не было слишком грустно на следующий день, когда они прощались с Брайаном, Шоном, Симусом и их матерью Анной. Конечно, Анна очень беспокоилась за младшего, Конна, отплывающего с ними, но Адам видел, что тому поскорее хочется избавиться как от матери, так и от братьев. Адам подозревал, что младший брат вовсе и не собирается отправляться пиратствовать в Новый Свет, во всяком случае, он слишком подробно интересовался торговым делом Скай.

Через несколько дней они достигли Девона. Сойдя на берег, Дейзи заторопилась к своему коттеджу навестить сыновей, а Скай отправила письма леди Сесили в Рен Корт и королеве, извещая о своем возвращении и намерении отпраздновать Рождество в Гринвиче с ее величеством. Затем она занялась воспитанием брата, чтобы превратить его в джентльмена, которого не стыдно было бы предъявить при дворе Тюдоров.

Это было непростой задачей. Конн ревел как лев, когда остригли его патлы и подровняли бороду. Он шипел как банши, когда его затолкали в дымящуюся ванну и не кто иной, как родная сестра, засучив рукава, принялась скрести его щеткой.

– Ты меня прикончишь!
– вопил он по-ирландски, пока она скребла его.

– Говори по-английски, невежа!
– кричала она в ответ.
– Иначе тебя засмеют при дворе!

– Ну их к дьяволу, этих англичан!

– Я присоединяюсь, - рассмеялась Скай, - но эти ублюдки нам нужны, Конн! Кроме того, знаешь, сколько при дворе хорошеньких девушек, которые только и мечтают о встрече с таким высоким и красивым мужчиной, как ты! Как же ты с ними будешь разговаривать, если не по-английски?

– Я и так пользуюсь популярностью, сестренка, - отвечал он.

– У кухарок?
– издевалась она.
– Ты еще не усвоил разницу между дамой и девкой, братец? Придется, Конн, если хочешь преуспеть при дворе, а тебе нужно преуспеть, чтобы получить свидетельства для братьев.

И Конн О'Малли начал превращаться в джентльмена. В девятнадцать лет он был рослым парнем, с черными непокорными кудрями, которые придавали ему одновременно невинный и бесшабашный вид. У него одного из всех О'Малли глаза были не серого или голубого цвета, а скорее зеленовато-серые. Прямой нос, высокий лоб, квадратная челюсть делали его настоящим красавцем.