– А как с оплатой? Придется по перечислению... м-м... Сумеет ваш бухгалтер у себя это провести?

Затруднения возникали на каждом шагу.

– Да вещь-то копеечная, господи, - негромко сказала женщина, опираясь на ручку метлы.
– Когда честный человек хочет сделать чистое дело, как трудно оформить... на баланс пятно ложится. Небось, когда воруют, ничего с балансом не делается, он как стеклышко.

Я опустил глаза - рядом со мной стоял ящик. В ящике - головки. Они, как на подбор, были очень хорошенькие. Точь-в-точь такие, какие я видел в свое время в берлоге частника. И даже ящик был в таком же роде, похожий.

– Уж скорее бы в коммунизм, - женщина вздохнула.
– Чтобы жить светло, безо всякой этой грязи.

Старичок закивал головой:

– И чтобы все на доверии, без никаких бумажек.

– Все-таки это... м-м... не вполне...

Кладовщик, помычав еще немного, стал диктовать Эдику примерный текст письма:

– Первому заместителю заведующего... м-м... торговым сектором товарного отдела оптовой базы при базовой конторе...
– Переспросил с беспокойством: - Вы как написали - первому? Палкой? Или словом?

– Словом, словом.
– Эдик усмехнулся.
– Я порядки знаю.

Договорились, что Эдик завтра доставит письмо, а петельку эту самую мне выдадут тут же - под честное слово. Старичок, видя, что все устраивается, простился со мной и ушел. Боюсь, что я не сумел даже толком его поблагодарить - только крепко пожал руку.

– Ну что ж, - распорядился кладовщик, - давайте... м-м... документацию на ребенка. Бумаги давайте.

Бумаг у нас с собой не было. Об этом мы не подумали. Все рушилось.

– Чепуха, - сказал Эдик.
– Сидите, Юрий Николаевич. Мигом слетаю. Такси, что ли, нет в Москве?

Эдик вернулся минут через сорок и привез все документы. Паспорт. "Инструкцию к пользованию". Карточку упаковщицы. Талоны на гарантийный ремонт.

Кладовщик тонкими пальцами перебирал бумаги.

– Ребенок N_70980... Второй Московский завод... Тип ЖЗ...
– Он удивился: - Что это за тип?.. М-м... Не помню такой номенклатуры. Как это может быть, чтобы я не помнил?

Он даже покраснел, - видно, был самолюбив.

– Так что же, идти за петелькой?
– спрашивала женщина.

– Подождите, Маша. Сейчас разберусь.

Но разобраться ему не удалось.

– Какая же это, в конце концов, конструкция?

– С ключиком...

– Ах, ОП.
– Кладовщик понимающе кивнул головой.
– Опытная партия. У нас не может быть к ней запасных частей. Опытные изделия не имеют к нам отношения.

– Куда же нам теперь?..

– Да как вам сказать... м-м...
– Он подумал.
– Попробуйте на завод. Опытные изделия идут вообще совсем по другим каналам. Они...

Не помню, как я доехал домой.

Эдик ни за что не хотел от меня отстать, хотя я его уговаривал заняться своими делами.

Поднялись наверх, на четвертый этаж.

У нас была Ксения Алексеевна и еще медсестра, которая кипятила шприцы. Майку услали в аптеку за кислородной подушкой. Заплаканная Адель Марковна мыла стаканы. В доме был беспорядок и запустение.

Эдик сразу нашел себе дело - у медсестры барахлил шнур от кипятильника.

Из второй комнаты вышел тесть.

– Ты пока к нему не ходи. Там без тебя, брат... Без нас с тобой... Не достал?
– Он отвернулся.
– Что ж, авось завтра будет удачнее. Да ты не убивайся так. Ты поешь, Математик.
– Мы отошли к балконной двери. Главное, уж очень...
– Голос его дрогнул.
– Уж очень ребенок удачный. Особенный такой Мальчик, золотой. Солнечный. Эх! Простить себе не могу, что дверь с осени не замазал. Теплоцентраль, жарко топят...
– Посмотрел на меня виновато, потерянно.
– Кто мог думать? Такую тяжелую... своими лапушками.
– Поправил затвердевшую полоску замазки, которая отошла от стекла.
– Ты знаешь, ключ тогда не сам повернулся. Это ведь я его. Утром раненько, когда все спали...

Три звонка. Это к нам. Кто бы это мог быть? Из-за двери выглянула встревоженная теща. Да, когда случилась одна беда, невольно ждешь другую.

Вошел незнакомый чернявый паренек. К Гоше, что ли?

– Вы подавали заявление? Решено ваше заявление удовлетворить.

Я никак не мог взять в толк, о чем он.

– Просили, чтобы обменять ребенка? Вот, пожалуйста, - он поставил на стол коробку.

Теща поняла раньше меня. И пошла на него с кулаками:

– К черту! Вон! Чтоб духу...
– Она прижала руку к сердцу.
– И эту пакость...
– пхнула кулаком коробку.

Подскочил Эдик:

– Ну вот что. Убирайся. А то как двину по мордвину. Не огорчай хороших людей. Или сделаю квадратные глаза и редкие зубы.

Тесть взял ошеломленного парня за руку и увел. Эдик вернулся, галантно извинился перед медсестрой:

– Минута горячности...

Теща села рядом со мной на диван и робко, как-то просительно тронула мое колено:

– Плохо, Юра, плохо. Сделай что-нибудь.

Мальчик умирал.

Не могло быть никаких сомнений - он умирал. Не помогали уколы, не помогала кислородная подушка, не помогала, не могла помочь Ксения Алексеевна, которая от нас почти не выходила.