В лагерe его мужественную, безстрашную и прямую натуру давило безправiе, гнет и издeвательство. И на оскорбленiе он отвeчал оскорбленiем, на вызов -- вызовом, на издeвательство -- яростным взглядом своих смeлых глаз. Он первый шел на защиту слабаго и несчастнаго и не раз рeзко сталкивался с чекистами...

Сережа был из тeх людей, кто не мог гнуться, не умeл обходить подводных камней и не хотeл изворачиваться. Он мог только сломаться, и он был сломан...

Уже послe своего отъeзда в Сибирь я узнал, что его вмeстe с десятками других людей обвинили в каком-то контр-революцiонном заговорe и разстрeляли.

Многiе из моих друзей и знакомых погибли в ту ночь... Погиб юноша-скаут -- Дима Шипчинскiй, погиб инженер Коротков, священник отец Михаил Глаголев.

И по этому страшному пути прошел к ямe со связанными руками и наш сокол Сергeй Грабовскiй. 342

Вeроятно, он не сопротивлялся, но в чем я глубоко увeрен, он прошел этот свой послeднiй путь спокойным шагом, с высоко поднятой головой...

И послe толчка пули он не поник всeм тeлом, а упал в яму, полную окровавленных, еще трепещущих тeл -- так же, как и жил -- прямо и гордо, как молодой дуб...

___

Всe в сборe. Хаим, наш инвалид-завхоз, маленькiй пожилой еврей, юркiй и веселый, торжественно достает из под койки три бутылки пива, встрeченныя возгласами удивленiя.

– - Хаим, гдe это вы достали такое чудо?

Наш завхоз хитро улыбается.

– - Откудова? Это, господа, маленькiй гешефт на чувствах одного тут красноармейца.

– - На нeжных чувствах?

– - Ну да... У него там, на родинe, невeста осталась.. Вeрно, этакая птичка, пудов этак на 8. Так он ко мнe и пристал: "Напиши, говорит, Хаим, ей письмецо, а то я, говорит, к политруку боюсь обращаться -- засмeет. "Какой ты, скажет, желeзный чекист-дзержинец, если бабам нeжныя письма пишешь"... Ну я, и взялся.

– - Хорошо вышло?
– - засмeялся Дима, хлопотавшiй около столика с видом заправскаго метр-д'отеля.

– - Ох, и накрутил же я там!.. Боже-ж мой... "О, ты, которая пронзила мое больное сердце стрeлой неземной страсти"... Или еще: "Скоро на крыльях своей души я полечу, чтобы прижать тебя навeк к своей пламенной груди"... Ей Богу, прочесть и умереть...

Всe разсмeялись.

– - Здорово запущено, -- одобрительно крякнул Серж.
– - Как это говорится:

"Любви пылающей граната

Лопнула в груди Игната"...

– - Его, положим, не Игнат, а Софрон звать, но гешефт все-таки вышел выгодный; видите -- пиво из чекистскаго распредeлителя!.. 343

Когда бокалы -- старыя консервныя банки -- были наполнены, Дима предложил:

– - Ну, дядя Боб, ты, как старшой, запузыривай тост...

– - Нeт, нeт... Довольно наговорился я на своем вeку. Давайте иначе -по возрасту: старшему и младшему слово. По возрасту Сема старшой -- ему и слово.

Небритый исхудавшiй Сема, с темными пятнами на подмороженных щеках, посмотрeл на меня и укоризненно покачал головой.

– - Ну, уж от тебя, Борис, я не ждал такого подвоха!..

– - Ничего, ничего. Крой. Компанiя-то вeдь своя... Гони тост, а то газ из пива уходит!

На нeсколько секунд Сема задумался. Среди молчанiя послышался жалобный вой вьюги, и внезапно сверкающая струйка снeга скользнула сквозь щель разсохшейся стeны и зашипeла на гудящей печкe.

– - Ну, ладно, -- сказал, наконец, нижегородец.
– - Не мастер я, правда, тосты говорить, но уж куда ни шло...

Он медленно приподнялся, и всe прiумолкли, глядя на его сосредоточенное, печальное лицо. Потом Сема тряхнул головой, как бы отгоняя мрачныя мысли.

– - Ну что-ж, друзья! Странный тост я предложу... Выпьем за то, что привело нас сюда...

Он замолчал, обвел всeх взглядом и слабо улыбнулся.

– - Не за ГПУ, не бойтесь... Выпьем за тe пружины души, которыя не согнулись в нас, несмотря на давленiе. Я не философ. Но вeдь есть что-то во всeх нас, что стало выше страха перед тюрьмой, перед Соловками, и, может быть, даже перед смертью. Вот за это "ч т о - т о", друзья, и выпьем! Может быть, это "что-то" -- это идея, может быть, -- совeсть, может быть, -- искра Божья... Я знаю только, что это "что-то" есть во всeх нас, и этим можно гордиться. Пусть мы зажаты теперь лапой ОГПУ, но все-таки мы не сломаны...

Глаза Семы блестeли, и на блeдных, впалых щеках появился румянец. Он медленно поднял вверх жестянку с пивом и торжественно сказал:

– - Итак, -- за это "ч т о - т о", что отличает нас от чекиста и коммуниста. Да здравствует "ч т о - т о"! 344

Никто не закричал "ура". Всe как-то на нeсколько секунд ушли в самих себя, в глубину своей души, словно провeряя наличiе этого таинственнаго "что-то" и стремясь найти ему опредeленiе...

В молчанiи глухо звякнули жестянки-бокалы.