Вышли в поле позади зоопарка, здесь пошли медленнее.

– Есть!
– крикнул первым Людвиг Иванович.

На краю картофельного поля лежала слониха Меланья.

– Мертва! Убита!
– раздались крики, но, когда зооветеринар полез через ее ноги, чтобы выслушать сердце, слониха зашевелилась.

– Приходит в себя! Она в обмороке! У нее нервное потрясение!
– раздались новые крики.

В другое время Нюня обязательно осталась бы посмотреть, как будут приводить в сознание и лечить от нервного расстройства слониху, но сейчас она поспешила за Людвигом Ивановичем, который с большей частью группы двинулся дальше по следам на пустырь, где ничто не росло, кроме бурьяна, на тот самый пустырь, который отделял дома Зоологической улицы от зоопарка.

– Удивительно, - бормотал Людвиг Иванович, - оно утащило слониху, а прошло по бурьяну, почти не смяв его.

Нюня все яснее видела, что они приближаются к их собственному дому, и глаза ее открывались все шире и все испуганнее.

– Вот оно!
– заметила она первая.

– Назад!
– крикнул Людвиг Иванович.

Но он зря испугался за Нюню - чудовище было мертво.

Не такое уж большое - ростом с высокого человека, лежало оно, подвернув лапы.

– Ох, у него передние лапы от носа растут!
– ахнула испуганно Нюня.

– Это не лапы, - сказал задумчиво научный работник, - лапы вот они, отходят от груди.

Верхние конечности чудовища походили на человечьи - даже сложены были, как у человека, и плечи можно было различить. Еще две пары ног отходили от талии.

– Вместо зада - мешок, - сказала Нюня.

– Это брюхо, - поправил ее рассеянно научный работник.

– На голове шлем.

– Не шлем, а глаза.

– Это животное?
– спросил неуверенно Людвиг Иванович.

– Да.

– Ой, я же знаю!
– крикнула вдруг Нюня, все оглянулись и посмотрели на нее, но она опустила голову и пожала плечами. Тогда все перевели взгляды на зоолога. Но тот тоже пожимал плечами:

– Это... я не знаю, что это такое... Может быть, ожившее ископаемое... какой-нибудь... мурозавр, что ли...

– Когда и от чего наступила смерть?
– спросил Людвиг Иванович.

– Час назад... может быть, от слабости, а может... от одиночества...

– Ничего себе слабость - тащить слониху!
– сказал корреспондент, обходя вокруг чудовища и фотографируя его при вспышке.

Людвиг Иванович повернулся к подошедшему милиционеру:

– Вы проследили, откуда начинаются следы?

– От стены зоопарка. До этого их нет.

– То есть как - нет? Что оно, с воздуха, что ли, спустилось?

Корреспондент, закончив фотографировать, сказал:

– Да, не хотел бы я встретиться с ним с глазу на глаз.

И тогда Людвиг Иванович почувствовал, что его кто-то дергает за рукав, и услышал прерывистый Нюнин голос:

– Людвиг Иванович! Дядя Люда! Пойдемте, я вам покажу...

Глава 19

!!!!!!!!!!

Была ночь, влажная ночь, и все-таки Нюня и дядя Люда залезли на скользкую грушу, которая росла во дворе, а когда Людвиг Иванович слез с дерева, в руках у него был небольшой сверток в полиэтиленовом мешочке. Вместе с Нюней прошел Людвиг Иванович в комнату Фимы и разложил содержимое мешочка. Здесь были толстая тетрадь с надписью "Дневник исследователя" и четыре аптекарских коробка - каждый тоже в полиэтилене. На одном коробке было нарисовано десять восклицательных знаков, и находилось в нем четыре шарика, похожих на витамины. Во втором коробке, самом большом - на нем было жирно написано "ФФ-101", лежали вплотную три пузырька. Людвиг Иванович понюхал - пахло кислым. Третий коробок был прорван, и в нем ничего не было. Между тем на коробке были нарисованы череп, две перекрещенные кости и знак бесконечности. В четвертом коробке - на этом коробке тоже был знак бесконечности - лежало какое-то насекомое, большущее, сантиметров десять в длину. Когда Людвиг Иванович вгляделся в это насекомое, он даже вздрогнул: как две капли воды оно было похоже на то самое чудище, которое неизвестно откуда появилось у стен зоопарка, затем похитило слониху Меланью и, протащив ее добрых полкилометра, бросило, двинулось к Зоологической улице и в нескольких шагах от Фиминого двора сдохло неизвестно от чего. Было над чем задуматься.

Людвиг Иванович снова посмотрел на насекомое в Фимином коробке. Расширенными глазами Нюня смотрела туда же.

– Нюня, ты поэтому закричала "ой, я же знаю!" там, на пустыре?

– Да, я подумала: может, это Фима сделал... Я подумала: если оно слониху утащило...

– Успокойся, детка, Фиму оно все равно не могло бы вытащить в форточку... Значит, он, выходя сегодня утром во двор, спрятал все это на груше. И ты в самом деле не знаешь, где Фима?

– Не знаю.

– И не знаешь, как он исчез?

– Честное ок... честное слово, не знаю.

Что ж, ясно было одно: Фима хотел, Фима готовился исчезнуть, иначе бы он не спрятал самые дорогие для него вещи, которые раньше хранились в сундучке, на дерево, в дупло.

Что же с ним произошло? Ответ мог быть только в "Дневнике исследователя".

– Аню-ня!
– раздался голос Бабоныко от дверей.
– Девочка, пора наконец спать!

– Скажите ей! Пожалуйста!
– умоляюще зашептала Нюня.

– Матильда Васильевна, если можно, разрешите ей еще немножко побыть со мной.

– Ну, я буду наведываться!
– сказала Бабоныко кокетливым голосом и исчезла.

Вместо нее в дверях появилась Тихая. Она обежала все быстрыми глазками и задрожала носом, внюхиваясь.

– Ето чего... конхветы?
– спросила она, уставившись на стол.

– Только ее не пускайте!
– прошептала Нюня, и Людвиг Иванович сказал:

– Пожалуйста, не мешайте нам. Мы вас позовем, если вы понадобитесь.

На первой странице дневника, который не без волнения раскрыл Людвиг Иванович, было написано:"