– - Адриано, ты представить себе не можешь, как я рад!
– - Адамо двинулся навстречу, попытался обнять его, но Бернарди от объятий уклонился.

– - Почему не могу представить? Могу. Знаешь, как тебя назвали бы в России?

– - Как?
– - улыбнулся прокурор, скосив взгляд на замерших в охотничьей стойке журналистов.

– - Мудак!
– - произнес Бернарди по-русски и неожиданно ударил прокурора в челюсть. Удар был таким сильным, что Адамо упал.

Журналисты в изумлении повскакали со своих мест. Адриано ди Бернарди направился к выходу.

– - Кстати, господа!
– - остановился он в дверях.
– - Синьор прокурор уверял меня, что Россия похожа на болото. Так вот, Россия похожа вовсе не на болото, она похожа на огонь.
– - Сказав это, Адриано хлопнул дверью.

* * *

Из палаты навстречу нам вышел Вадим Прилуков. Когда мы оставляли его в госпитале Бурденко, он ни говорить, ни ходить не мог, а теперь поздоровел, поправился, глаза блестят, мне даже показалось, что он слегка подрос.

– - Извини, что долго не навещали. На сборах были. Мы же офицеры, хоть и уволенные... На вот тебе, держи.
– - Я протянул ему большой пакет с фруктами.
– - Бананов-то, поди, здесь не дают?

– - Не дают, -- заулыбался Вадим.
– - А ко мне мать с отцом приезжали. Так что назад теперь уже точно не пошлют. Сказали, в Москве дослуживать буду.

– - Во, правильно. В президентском полку. Туда только из Бурденко и берут, -- не удержался от шуточки Артист.

Боцман посмотрел на него неодобрительно и сказал парню:

– - Этот хлыщ у нас в театрах играет, так что ты на него внимания не обращай... Ты тут как, девушку еще не завел?

– - Завел.
– - Прилуков засмущался.

– - Вот и молодец, -- одобрил я, -- на свадьбе погуляем. Пригласишь?

– - Приглашу, -- еще больше засмущался Вадим.

– - Ну вот, а теперь я хочу представить тебе человека, благодаря которому ты оказался здесь.

Док пожал Вадиму руку:

– - Иван Перегудов. Для друзей -- Док.

– - Док?
– - Вадим расплылся в улыбке.
– - Меня пацаны в роте тоже Доком звали. Я же фельдшером служил.

– - Ну вот, значит, коллеги.

Мы уселись в кресла и начали травить армейские байки, но минут через двадцать появилась строгая пожилая медсестра и отправила нашего Прилукова на процедуры.

– - Ну так что, идем в ресторан?
– - снова спросил Артист.

– - Да, блин, дался тебе этот ресторан!
– - сказал я.

– - Дорого и порции такие, что не наешься, -- поддержал меня Боцман.

– - На этот счет можете не беспокоиться -- я вас приглашаю.

– - Чего это вдруг?
– - подозрительно глянул на Артиста Боцман.
– Зарплату в театре получил?

– - Дождешься ее!
– - вздохнул Злотников.
– - Да нет, торжество у меня сегодня.

– - Что за торжество?
– - поинтересовался Муха.

– - Помолвка у нас, -- наконец-то сознался Артист, покраснев до корней своих рыжих волос.

– - Что ж ты раньше-то молчал?
– - закричал Муха.

– - Ну ты, блин, даешь!
– - возмутился Боцман.
– - У него помолвка, а у людей ни подарков, ни цветов.

– - Мы вообще-то со Светкой по-скромному все хотели, без шика.

– - Я тебе дам по-скромному!
– - погрозил Семену кулаком Боцман.
– - В каком кабаке и во сколько?

– - В "Хижине", через полчаса.

– - А ну отойдем, мужики!
– - скомандовал я Перегудову, Боцману и Мухе.

– - Э-э, а я-то как?
– - растерянно произнес Артист.

– - А ты к своей журналистке иди!
– - посоветовал ему Боцман.

По поводу подарка совещались мы недолго. Решили, что хватит уже Артисту быть безлошадным -- скинемся-ка мы ему пока на "шестерку", пускай свою журналистку в редакцию возит. Ну а уж если по-настоящему женится -- тогда подарим что-нибудь посущественнее. Слупим же мы когда-нибудь с товарища Горобца по полной программе.

Эпилог

Сегодня я отправился в нашу церквушку, в Спас-Заулок -- это стало вроде как обязанностью души: ставить за моих парней свечи, особенно вот как сейчас, когда закончились наши очередные "военные сборы"... Ставить и за живых, таких дорогих мне боевых друзей, и за товарищей, павших солдатской смертью, той, что возносит наши души на самое почетное у Бога место...

Кончились "сборы"... Теперь опять не знаю, сколько не увижусь ни с Доком, и с Боцманом, ни с Мухой, ни с Артистом.

Война объединяет нас, мирная жизнь разводит. И собираемся мы вместе только тогда, когда где-то опять начинает пахнуть жареным. Все не как у людей. И только двое моих пацанов всегда со мной, рядышком.

Я вошел в ограду нашего деревенского кладбища, сел на скамейку рядом с могилами моих друзей Тимофея Варпаховского, Тимохи, Каскадера, и Николая Ухова, Трубача.