От КПП объекта к селу Потапово нерегулярно курсировали пассажирский автобус и продуктовый автофургон. Движения большегрузного автотранспорта не зафиксировано.

Все дни, кроме нынешнего, совершали полеты истребители МиГ и Су. Время в воздухе - около получаса. Летали над аэродромом на высоте от одного до десяти километров на дозвуковых скоростях. При нахождении их в воздухе работали все радарные установки. После приземления самолеты осматривались группой механиков, производились какие-то измерения. После этого их закатывали в подземные ангары. Опознавательные знаки на фюзеляжах отсутствуют. Возможно, из-за того, что производится перекраска поверхности.

Сообщите, на какие подробности следует обратить внимание".

"Пастухов - Центру. Уточняю модели истребителей: МиГ-23, МиГ-25, Су-25, один МиГ-29. Общее количество - примерно 15 единиц. Никакого навесного вооружения на истребителях нет".

"Пастухов - Центру. Подтверждаю предыдущее сообщение. В воздух поднимались истребители старых образцов. МиГ-29М, Су-35, Су-39 и другие новые модификации в полетах не участвовали. Цвет поверхности - от светло-серого до темно-серого, с дымчатым оттенком. Причины изменения окраски объяснить не можем. Возможно, наносится антирадарное покрытие".

"Пастухов - Центру. Данные о модификациях истребителей подтверждаем. Ошибка исключена, мы в состоянии отличить старую модель от новой. Уточнить количество машин не могу, так как сегодня они не летают. Ангары охраняются усиленными нарядами. Охранники в черной униформе, вооружены автоматами АКС".

"Пастухов - Центру. Замечен А-50. Пролетал раз пять. Вряд ли случайно..."

Голубков отложил шифрограммы. События, которые за последние двое суток произошли в районе аэродрома Потапово, имели исключительно важное значение. Но у них был и более общий смысл. Полковник Голубков понимал, что произошло нечто такое, что заставляло переоценить весь масштаб дела.

А-50. Можно было попытаться узнать, кто конкретно отдал приказ о его вылете. Но это не так и важно. Гораздо важнее другое. Сам факт. Приказ отдан. Это решение принято в Москве. И принято очень быстро. Уже одно это говорило о многом. О том, что расследование вышло на такой уровень, о котором никто и помыслить не мог. О котором, возможно, не помышлял и сам президент, давая приказ провести проверку обстоятельств гибели самолетов "Руслан" и "Антей".

Факт полета А-50 выявлял наличие разветвленной, глубоко законспирированной организации, имеющей выходы в мощные государственные структуры. И при этом скрытой от официальных контрольных органов. Это могло свидетельствовать о противозаконном характере организации. А могло и не свидетельствовать. Смотря как толковать закон. И смотря кто его толкует.

Полковник Голубков много знал о тайных механизмах государственной жизни. Но понимал, что знает далеко не все. Всего не мог знать никто. Государственный корабль был слишком большим. Не корабль - скорее Кремль. Он создавался столетиями. Наземная его часть обрастала храмами, царскими палатами, дворцами съездов. Росла и подземная часть. Множились потайные ходы, пыточные и застенки времен Ивана Грозного превращались в бункера, хранилища и узлы связи. В Георгиевском зале шла своя жизнь, парадная, а за стенами и под фундаментами - своя, тайная, предопределяя жизнь надземную, видимую. Как в театре действие видимое обеспечивается скрытой от глаз публики машинерией, так и открытая миру политика была лишь следствием тайной жизни огромного государственного организма.

Отдельные части этого организма иногда подчинялись центральной воле, а порой действовали вопреки ей. Даже в жестокие сталинские времена в недрах государственного организма происходили неконтролируемые процессы. Чем слабей хозяйская рука, тем больше эти процессы влияют на принятие решений. Когда же верховная власть не воспринимает эти импульсы, идущие из глубины, из собственного подсознания, деформируется сама власть или начинают вызревать заговоры..

Полковник Голубков откинулся к спинке кресла и уставился в экран монитора. Из черноты космической ночи наплывали мириады звезд. Компьютер появился в его кабинете месяц назад. И хотя Голубков предпочитал иметь дело с бумагой, он был согласен, что это величайшее достижение уходящего века. Да, величайшее. Как телевизор, атомная бомба и самолет.

Компьютер помогал думать.

Особенно когда смотришь на это звездное небо.

"Мы разработали широкомасштабную операцию. Суть ее в следующем. Первый же российский истребитель, который поступит к талибам, будет перехвачен..."

"Может возникнуть вопрос: почему мы вас об этом заранее предупреждаем? Ответ такой. Мы не хотим загонять Россию в угол. Мы не хотим дестабилизировать обстановку в вашей стране. Это откроет путь к власти красным..."

"В этой ситуации нас беспокоит только одно. Ваша вовлеченность в эти проекты может помешать выполнению условий нашего контракта в полном объеме. В полном, господин Ермаков..."

Что-то не то было во всем этом деле. Не то. Не то. Ощущение неправильности, смещенности акцентов, поначалу неявное, превратилось в уверенность. Еле слышный звук в двигателе уже не казался мнимым. Он предвещал утробный грохот вкладышей, обрыв шатуна, клин движка, мгновенную блокировку колес, юз. Страшный сон с холодной испариной. Только чайник отмахивается от этой мнимости, глушит ее децибелами квадрозвука. "Ой, мама, шика дам, шика дам". Водитель опытный немедленно остановится, сунется под капот, начнет всматриваться, вслушиваться, внюхиваться, щупать патрубки, материться, пинать резину, снова лезть под капот. Он с места не сдвинется, пока не разберется, что к чему. Потому что в машине жена и дети.