– Говорите, говорите, милый кузен!

– Так вот, кузен, если вы хоть немного знаете Наварру, то поймете, что я беспокоюсь отнюдь не о ее судьбе. Наши поля не отличаются плодородием, и каждый хлебный злак, прорастая, сдвигает с места камушек. Но наши долины покрыты роскошной травой, наши девушки красивы, наше вино веселит сердце, а вы знаете, что люди, живущие поближе к Богу, презрительно относятся к богатству. Наша бедность вовсе не в тягость нам, и мы мало заботимся о королевстве Франции! Только, видите ли, на хребтах наших гор, у подножия наших ледников, при входе в каждый горный проход, на берегах всех наших горных речек понастроено много крепостей, редутов, бастионов. Когда клич пронесется по долине, я возьму свой рог, затрублю, и в ответ на этот призыв с каждого утеса, с каждой борозды, из-за каждого кустарника появится солдат, вооруженный с ног до головы и готовый умереть за отечество!

– Неужели?
– насмешливо переспросил Генрих III.

– Да, ваше величество,- продолжал, не смущаясь, наваррский король.- Вы мечтаете об истреблении до последнего всех гугенотов, ну, так если вы хотите иметь успех в этом предприятии, вам надо будет войти в союз с испанским королем, герцогом Гизом и еще с несколькими властителями, так как наваррский королишка и его сермяжное войско не сдадутся без ожесточенного сопротивления!

– Однако вы разговариваете довольно-таки гордо!
– заметил король.

– Государь,- ответил Генрих,- тут нечего удивляться, так как в моих жилах течет та же кровь, что и в ваших! Теперь разрешите мне продолжать. Я уже заметил с самого начала вашему величеству, что говорю отнюдь не в своих интересах, а в ваших. Ведь это только так кажется вам, государь, будто вы !c$%b% председательствовать на генеральных штатах и будто целью их собрания является истребление гугенотов. Собранием будет руководить настоящий король Франции - герцог Гиз; он задумал истребление гугенотов лишь с целью ослабления вашего величества, корону которого он уже давно примеряет!

– Да вы с ума сошли!
– крикнул король, топнув ногой.

– К сожалению, нет, государь! Могу даже сообщить вашему величеству, что герцогиня Монпансье уже сделала очень хорошее приобретение: она запаслась прелестными золотыми ножницами, которыми король Генрих III будет пострижен в тот момент, когда священная лига объявит его лишенным трона, провозгласив королем Генриха Лотарингского, герцога Гиза!

Король вскрикнул и с явным ужасом отступил на шаг назад. В тоне наваррского короля было что-то, что внушало его кузену доверие, и Генриху Валуа уже казалось, что его волос касается холодный металл ножниц герцогини.

Генрих Наваррский взял его за руку и продолжал в тоне глубочайшей убежденности:

– Подумайте сами, государь: я, гугенот, явился сюда, в самый центр католицизма, полагаясь лишь на благородство потомка Святого Людовика, нашего общего предка. И такой явной опасности я подверг себя лишь для того, чтобы предупредить ваше величество о грозящей вам неминуемой опасности. Неужели даже после этого я не заслуживаю доверия? Нет, государь, если вы дорожите троном, вы не захотите оттолкнуть от себя маленький, но храбрый народ, с помощью которого вы будете в состоянии осадить лотарингцев и испанцев! А теперь прощайте, государь, или - вернее - до свидания! Вашему величеству известно, где я остановился; если вам угодно будет еще раз увидеться со мною, только дайте знать, и я сейчас же явлюсь. А пока я хочу дать вам возможность обдумать мои слова на досуге!
– и, поцеловав королевскую руку, Генрих Наваррский удалился через ту же потайную дверь, через которую его провел конюший Фангас.

Оставшись один, Генрих III принялся размышлять. Неужели кузен все-таки сказал правду? Неужели дело действительно обстоит так?

Шум чьих-то осторожных шагов заставил короля оторваться от дум и поднять голову. Перед ним был Келюс.

– А, это ты!
– сказал Генрих.

– Да, государь.

– А где ты был?

– Вот за этой дверью.

– Значит, ты слышал?

– Все, потому что интересы вашего величества - мои интересы!

– Значит, ты знаешь?

– Я знаю, что только что ваше величество осмелился интриговать этот еретический король без королевства, этот наглый гасконец, осмеливающийся добиваться французской короны!

– Как! Он?

– Господи, да это так ясно!.. И если бы вы, сир, захотели проявить истинную государственную мудрость, то приказали бы сегодня же вечером арестовать его и отправить в одну из камер Венсенской крепости!

– Что ты говоришь!

– Да ведь это - гугенот! Неужели вы, государь, хотите поставить на карту спасенье своей души?

При этих словах король задрожал как осиновый лист и схватился за ладанку, висевшую у него на шее.

"Наваррский король проиграл свою партию!
– подумал Келюс.- А герцог Гиз обязан мне очень многим за этот ловкий выпад!"

Генрих III продолжал дрожать.

– Он прав, я могу быть осужден за это на вечные муки! наконец произнес он.

XI

– Возлюбленный мой Рауль,- сказала герцогиня Монпансье,знаешь ли ты, что такое любовь?

– Ваше высочество,- ответил экс-паж короля Карла IX,любовь - нечто такое, что каждый оценивает со своей точки зрения.

– Это слишком туманное определение!

– Я постараюсь доказать вашему высочеству свою правоту! Этот разговор происходил в тот самый день, когда король Генрих Наваррский получил чрезвычайную аудиенцию у короля Генриха Валуа, и в том самом доме прокурора Гардуино, который по капризу Генриха Наваррского был превращен в гостиницу.