Вернувшись в вагон, мы стали расспрашивать мальчишку о деревне, в которой он живет. Горличко, вынув из кармана маленький браунинг, показал его мальчишке и сказал, что подарит ему эту "игрушку", если он будет хорошо вести себя.

Но парня, видимо, ничем нельзя было удивить.

–  У моего дяди два: большой, с белой костяной ручкой, и маленький добыл после крушения поезда... На том месте теперь настоящий клад...

Вопрос за вопросом, и мальчик рассказал все, что знал. Нам стало ясно, что в селе Дядькино, где он живет, скрывается крупная террористическая группа: крушение воинского эшелона, убийство председателя комитета бедноты, ограбление вагона с оружием - дело рук этой банды.

Из всех обитателей штабного вагона только я разговаривал по-русски без акцента. Это одновременно и сближало мальчика со мной, и настораживало его. Дело испортил посыльный командующего войсками Симбирской группы Пугачевского.

–  Товарищи командиры, вас требует к себе командующий. Поторопитесь!

Мальчишка сообразил, что его обманули, и замкнулся. Когда посыльный ушел, я попытался поправить дело.

–  Ординарца генерала Пугачевского следует выпороть, чтобы впредь не шутил такими словами, - сердито сказал я.

–  Возмутительно! - поддержал меня Горличко и метнул гневный взгляд вслед удалившемуся посыльному.

Нам показалось, что мальчишка успокоился, и вскоре мы пошли к командующему, оставив парня на попечении фельдшера.

Пугачевский обрадовался долгожданному пополнению.

–  Сколько штыков? - был его первый вопрос Горличко. Затем он ознакомил его с обстановкой и поставил задачу на завтра...

Было уже совсем темно, когда мы вернулись к себе в штабной. Я заглянул на нижнюю полку и при слабом свете свечи, горевшей в фонаре, увидел, что мальчонка, укрытый шинелью сердобольного фельдшера, спит.

Проснулся я по-дорожному - с рассветом. Заглянул на нары и ахнул: мальчонка исчез.

–  Сто чертей! - точно от нестерпимой боли воскликнул Горличко, ощупывая карманы. - Пропал мой браунинг.

–  Боже мой! - простонал Ружек. - Он стащил мои часы и санитарную сумку.

Про себя я считал, что здесь большая доля и моей вины. Разве можно было после ухода посыльного оставаться спокойным?

–  Может, еще не поздно и удастся его опередить, - говорю Горличко. Отрядите трех надежных бойцов из команды конных разведчиков, и я попытаюсь разыскать беглеца. А заодно разведаю местность, узнаю настроение крестьян.

Через полчаса "прапорщик" и три конных разведчика с погонами рядовых были готовы отправиться в разведку. Ружек тоже попросился с нами.

–  Какие будут вопросы? - обратился я к своей команде.

Вместо ответа красноармейцы пожали плечами. Я в недоумении посмотрел на них и повторил вопрос, но они продолжали молчать.

–  Смею доложить, господин офицер, - с самым серьезным видом заговорил Ружек, - эти солдаты не знают русского языка, и я должен сначала перевести им ваш вопрос.

Наконец мы обо всем договорились и отправились в путь. А через пятнадцать минут на Клавдия жалко было смотреть: он бился в седле, как в жестокой лихорадке.

Пришлось остановиться в перелеске. Пока отлаживали стремена у Ружека, откуда ни возьмись - конный патруль. Завязалась перестрелка, и шальная пуля оцарапала мне бедро. Вскоре я обнаружил, что перед нами наш мусульманский патруль и решил "сдаться". Этот эпизод несколько испортил нам настроение, но в то же время показал высокую стойкость чешских солдат: они не дрогнули перед опасностью и "сдались" только по моей команде. Быстро выяснили отношения, и каждый поехал своей дорогой.

Впереди показалось большое село с высокой колокольней. Дядькино, подумал я, вспомнив рассказ мальчишки. Надо было выяснить, нет ли здесь белых. Но как? Выждать? А тут еще Ружек не выдержал долгой езды верхом.

–  Видит бог, седло не для меня, - сказал он чуть ли не со слезами. Если у вас есть сердце, дайте передохнуть...

Словом, дальше Ружек ехать не мог. Я приказал ему спрятаться с лошадью в кустарнике и наблюдать за дорогой, и мы поскакали в село.

На улицах тишина, ни души. Казалось, за каждым углом притаился враг.

На церковной площади мы спешились, и я, прихрамывая, пошел к дому священника, а красноармейцы с винтовками наготове остались у церковной ограды.

Священник встретил меня на крыльце.

–  Во имя отца и сына и святого духа! - "благословил" он меня большим серебряным крестом.

–  Аминь! - в тон ему ответил я.

–  Проходите, господин офицер! Я мигом подниму приход!

Появилась женщина во всем черном.

–  Арина, беги в сторожку и скажи Софрону, чтобы звонил в большой. Да почаще, как на пожар! - И, обращаясь уже ко мне: - Садитесь и разделите со мной скромную трапезу. С дороги-то поди проголодались?