– Иными словами, я должен опять отправляться в Похъёлу…

– Нет, только не ты. Ты мой сын и полубог. Если ты попытаешься лично добраться до сампо, то Калма получит прекрасный повод начать войну. В Похъёлу должны пойти обычные люди. Причем не воинская дружина, а мирные путешественники… или торговое посольство… словом, придумай сам. Что ты качаешь головой? Между прочим, все это придумала не я. Знаешь, почему Лоухи послала сына в земли карьяла? Ей было дано пророчество, что сампо отберет у нее человек из рода Калева.

– Откуда ты это узнала? Ильматар загадочно улыбнулась.

– В Похъёле никогда не было единого правителя, и не всем по вкусу возвышение Лоухи…

– Этот человек из рода Калева был назван по имени?

– Нет. Но кого подозревала Лоухи, ты знаешь. Она могла и ошибаться.

Вяйно снова задумался, мрачнея.

– Я не могу отправить Ильмо в Похъёлу, на верную смерть! Это бессмысленно. Он не воин, не чародей – обычный охотник. Он не доберется даже до предгорий. Но если бы даже он проник в Похъёлу – что дальше? Он там никогда не бывал… он не знает ни обычаев, ни языка… Не умеет сражаться… Даже подменыша убить не смог!

Ильматар ласково кивнула и сказала:

– Мне кажется, он справится.

Вяйно удивленно взглянул на нее и махнул рукой.

– Возможно, ты видишь нечто, чего не вижу я. Хорошо, будь по-твоему. Я пошлю его в Похъёлу… если он, конечно, захочет туда пойти. Заставить его, как ты понимаешь, я не смогу.

– Да, поговори с ним, а дальше пусть он решает сам. Но тебе надо торопиться. Над родом Калева сгущаются тучи.

– Что такое?

– Ты знаешь. Когда-то ими было посеяно большое зло, и теперь близится пора расплаты. Я вмешиваться не стану и тебе не советую. Пусть свои долги они платят сами.

Огромное гнездо скользило в волнах, раскачиваясь, как колыбелька. Не то ли это гнездо, которое носилось по морям, когда боги еще не создали сушу? Где во Времена Сновидений из птичьего яйца вылупился первый человек – он, Вяйнемейнен?

– Ветер меняется, – сказала Ильматар. – Тебе пора возвращаться.

– Последний вопрос, – сказал Вяйно, вставая. – Может быть, ты знаешь, почему тун сохранил жизнь Айникки, невесте Ильмо?

– Это я ее спасла.

– Зачем?

– На всякий случай. Если Ильмаринен погибнет в Похъёле – не будем исключать и эту возможность, – надо сохранить линию крови. Ребенок, которого она носит, возможно, станет нашей новой надеждой.

На вечерней заре следующего дня Ильмо собственноручно отодвинул с дороги рогатку, распахнул ворота деревни и торжественно въехал в Калева. Лучи заходящего солнца играли на железных полосках его шлема; глаза Ильмо блестели, плечи были горделиво расправлены. Лося он пустил шагом, чтобы не тревожить понапрасну сородичей, а заодно дать им на себя полюбоваться. Как они встретят его – изгнанника, посмевшего вернуться среди бела дня, на глазах у всех?

Селение встретило его настороженным молчанием. На улицах было безлюдно, но Ильмо чувствовал жадные взгляды десятков глаз, следящих за ним из укромных мест. Родичей можно понять, снисходительно думал он. Прежде они знали мальчишку-охотника, подозрительного лесного бродягу, а нынче перед ними предстал другой человек – герой-избавитель, убийца туна. С которым хочешь – не хочешь, а придется считаться. Пусть смотрят.

Ильмо мимолетно пожалел, что отказался принять от Ахти полосатую шерстяную рубаху и крашеный плащ – выглядел бы как настоящий варг. Вот так и надо возвращаться в родные края – не тайком, а открыто и смело, как подобает победителю. Свидетельство победы – похъёльское колдовское кантеле в виде мертвой руки – висело у него за спиной, выставленное на всеобщее обозрение. Голова туна у седла смотрелась бы еще лучше, но Ильмо внутренне уже согласился с запретом Вяйнемейнена. Антеро и старейшин хватил бы удар, если бы он притащил на землю рода этакую пакость.

Ильмо проехал вдоль главной улицы, свернул на высокий берег, где стояли черные дома райденов, и только тогда из-за заборов, из-за приоткрытых дверей начали показываться родичи. Не приближаясь к Ильмо, они разглядывали его, перешептываясь между собой и показывая пальцами на кантеле. Ильмо, сохраняя приличествующее воину достоинство, остановил лося и спешился перед калиткой Антеро. В отличие от прочих, она была распахнута настежь. Сам хозяин, скрестив на груди руки, загораживал вход. Вид у него был не особенно гостеприимный.

На душе у Ильмо заскребли кошки, однако он смело взглянул в лицо будущего тестя.

– Приветствую тебя, Антеро, – громко произнес он. – Я принес радостные вести! Проклятие снято, твоя дочь отомщена – больше хийси не потревожат род Калева!

– Может, теперь и не потревожат, – глядя исподлобья на охотника, сказал Антеро неожиданно скрипучим голосом. – Ну, коли пришел, так милости просим ко мне на двор. Нечего нам на улице попусту болтать.

Ильмо обрадовался – все-таки он слегка опасался, что Антеро его прогонит, несмотря на все подвиги, – но не показал виду и шагнул в калитку вслед за хозяином. В тот же миг на макушку ему обрушилась тяжеленная дубина. Не успев даже моргнуть, Ильмо рухнул на землю.