Ильмо обреченно уселся на нижнюю ступеньку. Когда же он, утомившись бесплодной злостью, успокоился, то его посетила простая, как грабли, мысль – до полуночи он тут не досидит, потому что замерзнет насмерть.

Говорят, в землях саами ночь длится всю зиму. Ильмо казалось, что такая ночь пришла и для него. Он пытался двигаться, чтобы разогнать по жилам кровь, и тогда холод отступал, но вскоре снова возвращался. Потом Ильмо из последних сил стучал в крышку ледника и кричал, пока не охрип. А тем временем пропахший рыбой лед понемногу сосал из него тепло и вместе с ним жизнь. Потом Ильмо стало все равно. Он съежился на нижней ступеньке и вскоре заснул. И больше холод его не мучил.

…Ильмо снилось, что он стоит на берегу лесной реки и глядит в черную воду. А оттуда, из темных глубин – вроде и близко, но не дотянешься, – смотрят на него покойные отец и мать.

– Вышли бы! – позвал их Ильмо.

Но родители только качали головами, грустно глядя на сына. Ильмо пригляделся и увидел, что их тела оплетены водорослями, которые удерживают их под водой. Вдруг рядом раздался всплеск, словно кто-то ударил по воде веслом, и родители Ильмо скрылись в черной придонной мути. Ильмо поднял глаза и увидел, как по темной воде плывет огромный белый лебедь. «Оборони меня, Ильматар! – ужаснулся Ильмо. – Да это же Манала, река мертвых! Прочь отсюда!» Но не мог сделать ни шага – только смотрел, как по черной воде разбегаются узоры льда, сплетаясь в морозную паутину. С беззвездного неба полетели редкие снежинки. Каждый вздох обжигал, до того студеным стал воздух.

И тут откуда-то сверху полился свет – холодный, многоцветный. Ильмо поднял голову и увидел в черном небе радугу. А на радуге сидела девушка и пряла облака. Ее платье было как будто соткано из снега, а лоб, грудь и пояс украшали луна и звезды. Завидев Ильмо, девушка перестала прясть и наклонилась. Глаза у нее были без зрачков, как два черных камня. По глазам Ильмо и узнал ее. Это была та самая девушка-тун, которая помогла ему во Вратах Похъёлы.

– Ах! – вскрикнула вдруг девица, и через несколько мгновений рядом с Илмо упало золотое веретено с намотанной на него белоснежной пуховой пряжей. – Обронила, неловкая! Как бы мне теперь его достать?

Ильмо подумал, нагнулся, поднял веретено – оно было теплым и почти невесомым – и протянул наверх.

– Бери!

Девушка засмеялась и наклонилась, протягивая руку за веретеном. Ее пальцы коснулись руки Ильмо. Мгновение – и она стоит рядом с ним и благодарит его за помощь, а ни радуги, ни потока Маналы нет и в помине – только пахнущая рыбой темнота ледника.

– Веретено пусть пока побудет у тебя, – раздался из темноты хрустальный голосок девушки. – Погрей об него руки, что ли, а то совсем посинел. Надо же, в такую жару…

Только тут Ильмо понял, что ему тепло. Может быть, он уже умер? Потихоньку прижал руку к груди – сердце билось…

– Как ты сюда попала?

– Куда – «сюда»?

Понемногу Ильмо различил перед собой два слабо светящихся зеленоватых глаза. Она-то его видела прекрасно, можно не сомневаться.

– Ты о Манале или об этой вонючей яме? Я и не там, и не там. И ты тоже. Считай, что к тебе пришел дух.

– Но я почувствовал твое прикосновение!

– А, не обращай внимания! Обычное похъёльское колдовство.

– Но твой брат так никогда не делал.

– Рауни много чего не делал, не знал и не умел, – хмыкнула девушка. – Его всегда занимали только боевые руны. А наша магия на них, ой, не заканчивается…

– Ты знаешь, что он умер? – спросил Ильмо, чтобы сразу определиться. – Это я его убил!

– Знаю.

Голос юной чародейки прозвучал вполне равнодушно.

– Что-то ты не очень печалишься о брате, – не удержавшись, поддел ее Ильмо.

– Он сам виноват. Рауни заслужил смерть за свое бестолковое поведение. Считал себя самым сильным, любил поиграть с Калмой – да еще и других в свои игры втягивал. Я и раньше знала, что он теряет голову от обрядов на крови – рано или поздно этим бы и кончилось…

Ильмо промолчал, а про себя подумал: «Одно слово – нелюди…»

– Ты не думай, в детстве мы с братом друг друга любили, – добавила девушка, словно прочитав его мысли. – Но знаешь, есть такая традиция – родом Ловьятар всегда правят женщины. Нет, порой вставали во главе рода и мужчины, но они как-то… не заживались.

– Ого! – пробормотал Ильмо, вглядываясь в два зеленоватых пятна. Похъёльская красотка предстала перед ним в совсем ином свете. – Так вот почему ты помогла мне во Вратах Похъёлы!

Он уже мог различить расплывчатые очертания лица. Колдунья улыбалась.

– Знаешь, что я тебе посоветую, Ильмаринен? Надо непременно уничтожить тело Рауни. Сжечь и прах развеять, чтобы он исчез бесследно. Если, конечно, еще не поздно. Ты не представляшь, что может устроить мать в горе, когда узнает о его смерти. А особенно о том, что его убил ты.