– Стоять! Оружие на пол! Руки за голову!
– услышали мы их грозные крики.

И тут же оба бойца вывалились на паперть, держась за животы. Я сначала даже испугался, подумал, что злоумышленник, забравшийся в церковь, поразил их каким-то неведомым и бесшумным оружием. Прямо в пупки.

Но бойцы схватились за животы от хохота. Потому что следом за ними на пороге, щурясь от яркого света автомобильных фар и прожекторов, появился немного смущенный… наш молодой красавец-участковый - «дядюшка мент». Попросту говоря. Хорошо еще, что мы его только заперли, а не ахнули дубинкой по фуражке.

– Так!
– мрачно сказал начальник и повернулся к отцу Леониду: - И кто все это устроил? Ложный вызов - называется это безобразие.

Отец Леонид повернулся к Алешке. А того как будто и не было. Батюшка покаянно поник головой.

– Стыдно, батюшка, - пожурил его начальник.
– При вашем-то сане и такие шуточки.

– Что ж ты, батюшка поп, - укорил его и участковый.
– Я ж сказал тебе, что позабочусь. В засаду, понимаешь, сел, караулил. По мне там мыши бегали. Все ноги оттоптали…

Отец Леонид чуть заметно усмехнулся в бороду, но Алешку не выдал. Он только удрученно развел руки и виновато произнес:

– Опростоволосился… Зело прискорбно…

Еще один… поля

Алешку наш ночной прокол ничуть не смутил. Он только укрепил его добрые чувства к отцу Леониду и желание помочь ему и всей бедной России, отыскав всенародную реликвию.

А у меня задачи были попроще. Но, на мой взгляд, тоже важные.

Скосив всю траву на участке, я не свалил ее в кучу, а терпеливо ворошил граблями, чтобы насушить хорошее сено для нашего чердака. И обеспечить комфорт на нашем наблюдательном пункте. Тем более что внизу, на тахте, спать было невозможно.

Тахта была старенькая, уставшая. Когда на нее садишься, она тяжело и укоризненно вздыхает, а уж если повернешься во сне, она так взвизгнет всеми своими ржавыми пружинами, что сначала испугаешься, а потом ее жалко станет.

Алешка умотал куда-то сразу после завтрака, и я до обеда крутился со всеми делами один.

Сходил в магазин, ворошил сено, копал грядку. Она получилась у меня славная. Так и хотелось в нее что-нибудь посадить. Ну, это уж мамина задача. Ее апельсины.

Алешка заявился к обеду, весь загадочный и озабоченный. Деловой такой. Вид у него: ты вот, Дим, тут отдыхаешь на даче, а я вот там подвергаю себя вовсю трудностям и опасностям. А еще старший брат называется.

– Где бегал?
– Я снял с плитки кастрюлю и поставил ее на стол.

– Много где, - очень внятно объяснил он.
– К батюшке, например. Извиняться.

Ох, неспроста это! Алешка никогда просто так извиняться не станет. Всегда с какой-нибудь выгодой. Или хитростью.

– Садись обедать, сыщик.

– Ой, Дим, что-то не хочется. Я у дяди Лени здорово пообедал. А что у нас на первое?

– Пельмени.

– А на второе?

– Пельмени.

– И на третье пельмени?
– хихикнул он.

Но я не шутил. Я в самом деле сварил пельмени не просто в воде, а на бульонных кубиках. Получилось и первое, и второе.

– Ладно, Дим, наливай, - подумав, согласился Алешка.
– И первое, и второе. В один флакон. А то я, пока шел, уже проголодался.

– Что новенького?
– спросил я, с удовольствием глядя, как он наворачивает «первое и второе».
– Какие успехи?

– Большие, - ответил Алешка.
– Но их мало. Давай еще и третье. Заодно.

– Еще макароны есть, - сказал я.
– Прошлогодние. Я их сварил и яйцами на сковороде залил.

– Тоже прошлогодними?
– насторожился Алешка.

– Тетка Полинка принесла, свежие, - успокоил его я.

– У нее свежих не бывает, - со знанием дела возразил Алешка.
– Ей все некогда.
– Но макароны «на третье» стрескал. Несмотря на то что уже «здорово пообедал».

– Значит, сыщик великий, - подначил я, - пока не пролил луч света на это темное дело?

– Скоро пролью.

– Можешь не спешить.
– Я налил нам чая.
– Я уже пролил.

– Чай?
– не понял Алешка.

– Луч света, - небрежно пояснил я.
– Сегодня в магазине один источник информации в виде дядьки Паршутина сообщил имя похитителя. И даже сказал, что икона находится в его доме, в красном углу. На самом видном месте.

– Это кто?
– подскочил Алешка и в самом деле опрокинул чашку.