Шрифт:
– Так кто же? Говорите.
– Мой сын, - выдавила Миоцен.
Премьер застыла как статуя, ожидая дальнейших приказаний.
– Тилл, - прошептала Миоцен.
– Я наделась, что он окажется достаточно любопытным. Через его шпионов я передала письмо. Доблестному был отдан приказ привести Тилла на мост. Я оставила ему коды для второго судна. Я просто хотела дать ему шанс увидеть Великий Корабль собственными глазами.
– Хорошо, - решительно ответил Дью, посмотрел вдаль и после нескольких мгновений тяжелых раздумий сказал своему роботу: - Убей их.
Лазер издал пронзительный острый звук.
Миоцен рванулась, визжа, пытаясь добраться до Дью, но он развернулся и спокойно выстрелил ей в грудь. Мощный взрыв взломал плоть, вывернул кости и отчаянно колотившееся сердце, затем, издав влажный хлюпающий звук, умолк.
Она рухнула в алую кровавую лужу.
Готовый защитить своего хозяина, робот повернулся, как ему предписывала программа, и Уошен знала, что обречена. Она инстинктивно нырнула вниз, видя, как дуло лазера снова находит ее, прицеливается и готово превратить ее плоть и кровь в аморфный безжизненный газ. Но когда раздался новый выстрел, случилась осечка. Или промах. Она почувствовала, как луч пронесся над ее головой, и с изумлением увидела, что Премьер лупит и лупит, целясь в никуда, а золотистое лицо становится все ярче, словно поглощает неиспользованную энергию выстрелов.
Потом тихо, с какой-то жутковатой грацией лицо сморщилось в клейкую массу.
Лазер упал и откатился в сторону, снова выстрелил сам по себе, пробив дыру в стене позади Уошен, стоявшую неподвижно до тех пор, пока пустое тело не превратилось в густую жидкость, а роба, сгорев, не прожгла еще одну дыру в сером полу.
Дью закричал и дважды выстрелил не глядя.
Уошен бросилась на него сзади.
Они сцепились, и она ударила его прямо в незащищенное горло, что на какие-то жалкие мгновения дало ей надежду на победу. Но тело ее еще не восстановилось полностью, у нее была тысяча слабых мест, и Дью, опрокинув ее навзничь, ударил. И не успела она прийти в себя, как он направил оружие прямо в ее потную, вздымавшуюся грудь.
– Но Тилл уже услышал тебя, - прохрипела она.
– При такой акустике…
– Ну, - усмехнулся он.
– Он все знает, все…
Дью снова ударил ее, распластывая по полу.
– Ну и что это меняет? Да ничего не меняет!
– взревел он и выстрелил два раза подряд.
Как из запредельного далека, Уошен услышала его голос: - У меня миллион сыновей!
– и снова глухой, уже почти не слышимый ею выстрел, проделавший очередную дыру в ее теле, и без того вполне готовом превратиться в ничто.
– Дерьмо, - прошептала Уошен залитым кровью ртом. Дью снова прицелился, на этот раз прямо в голову.
Уошен прикрыла глаза, глядя на него с каким-то безразличием и даже нетерпением, думая только о том, что почему-то все произошло совсем не так, как должно было.
Все произошло неправильно.
Но тут за Дью показалась чья-то бегущая фигура с до боли знакомыми руками и ногами, знакомое лицо быстро приближалось из серой пустоты, в руке сверкал лазер.
Но это был совсем не тот, кого она ожидала увидеть - вместо Тилла перед ней оказался ее собственый сын.
– Отец!
– позвал Локи.
Изумленный Дью обернулся. И тогда Локи стал разряжать в это подвижное тело всю энергию своего лазера, и старая метафора тела, готового закипеть, воплотилась воочию.
В одно мгновение Дью превратился в пар. Исчез.
И только тогда Локи шагнул к Уошен, и лицо его исказилось состраданием и страхом.
– Мама, - прошептал он и выронил лазер. Но она уже не слышала. Его слова заглушало нечто более громкое, приближавшееся с каждой секундой. Потом пришло ощущение движения, настолько неожиданное, что ему было невозможно сопротивляться, и Уошен почувствовала, что ее втягивает в какую-то узкую дыру, что ее истерзанное тело вытягивается, замерзает и падает в бездонную черноту, а тоненький голос внутри все шепчет:
– Не так.
– Не сейчас.
– Нет.
Глава двадцать седьмая
Пронзительно свистел ветер, и где-то поблизости мучительно выл одинокий человек.
Миоцен открыла глаза и обнаружила, что каким-то таинственным образом сидит прямо, с открытой грудью, в залитой кровью, усыпанной осколками костей и кусками мертвого сердца разодранной форме. Дью и фальшивый Премьер куда-то исчезли. Но к ней бежал кто-то другой, и ветер свистел вокруг него…. Это явно был Бродяга, полуобнаженный и босиком, кричавший тоскливо и отчаянно:
– Мама! Нет! Нет!
Был ли это ее сын?
Миоцен не могла увидеть его лица, но все же попыталась схватить его за ногу и тут же, потеряв равновесие, упала на бок, а Бродяга перешагнул через ее беспомощное тело и снова закричал «Нет! Нет!» И в голосе его звучала та же скорбь потери, которая душила сейчас и Миоцен.
На мгновение, а может быть, навек старая женщина прикрыла глаза.
Ветер стих до нежного шепотка. Обиталище заделывало свои раны, и она поняла, что ее ничтожное тело, его останки пойманы им. Кричавший человек стоял где-то неподалеку, но теперь он уже не кричал, а рыдал.